Время шло, десятки ли секунд минули, сотни ли, но вот и у Башкалы скис словарный запас, и Петрович уже не всхлипывал рыдающе, извергая из себя походный полдник, и скоро остались только два хриплых дыхания слева и справа и запахи, неожиданно сильные, как будто они были в небольшом и закрытом помещении. Потом всё совсем стихло, а потом Вадим заметил, что Петрович сидит на земле в позе Шукшина босиком, и снизу вверх внимательно на него смотрит из-под длинного козырька синей американской кепки, смотрит недобро, протирая зелёным носовым платком рот, и под ним. Вадим сразу выпрямился, поднял «сорок седьмой» за зажатый в кулаке ремень, пристроил на положенное, неуставное в обычной жизни место. Петрович промолчал, отвёл глаза, сложил и убрал платок, в два приёма поднялся на ноги и каблуком стал сгребать мокрую глину, прикрывая извергнутое. Поднял свою «трость» – обломанную, без диска, вешку, наковыривал грязь на лужу рвоты и ей. Зачем-то ему нужно было – прибрать за собой грязь, присыпать дерьмо. А может быть, это необходимо? Среди Беды-Матушки прибираться надо всегда и обязательно, скрывать результаты своей жизнедеятельности, включая продукты метаболизма, задние и передние, прятать их, закапывать, поскольку кто его знает, что с этими результатами и продуктами может произойти? Чем они могут обернуться? Не потому что их, разведчиков, вычислят по ним. А потому что рвота может ожить и съесть их, настигнув и вцепившись снизу.
Что Вадим уже понял, так это то, что Петрович ничего не делает в Зоне зря или просто так. Поэтому он удавил смешок («Рвота идёт по следу!») в зародыше. В Зоне всё правда.
– Этот… как тебя… Свержин! – изнеможённо сказал прилегший на бок Башкало. На нём была тоже американская кепка, только грязно-жёлтая, с надписью. Носил он её козырьком назад. – А ты что, даже и не сплюнул после мотовоза? Вот так прошёл насквозь, и всё? Типа ты, пацан, Зону знаешь, а она-то тебя? Контрактник, блин…
Вадим пожал плечами, ощутив тяжесть рюкзака на спине и сползающий ремень автомата на правом плече. Не даёт Башкале покою этот самый «контракт». Вообще он называется «договор о найме на сверхсрочную службу». Министр обороны Язов. Подпись, число. Второй раз уже тебя лично министр обороны на работу нанимает, пискнул в который раз очевидное Бубнилда.
– Эть, бля, ты какой! – сказал Башкало с осуждением.
– Вася, прибери за собой, – негромко сказал ему Петрович, подобрал свой рюкзак, приладил на спину, поднял за ремень свой пулемёт, повесил на плечо, снял кепку, осмотрел, надел кепку. Башкало, косясь на Вадима и под нос себе шипя, пинал волосатую прошлогодней травою кочку. Кусяра, подумал Вадим. Советский прапорщик до пенсии «дэмбэл». Тут же он вспомнил прапорщика Антонова и улыбнулся. Не каждый.