вку тоже: этим муромским обмылком даже петлю толком не намылишь!
– Спокойствие, только спокойствие! – призвал товарищей к порядку красавчик Гасан. – Джентельмены мы или нет?.. Будущего у него не то чтобы нет – оно есть. Но туманное… Значит, говоришь, с деньгами у тебя не густо? – сочувственно уточнил он у Геныча – так сочувствует пришедшей на водопой антилопе большой зелёный крокодил. – Какой же полезный клок выстричь нам с такой паршивой овцы, как ты?
Геныч был оплёван, унижен, оскорблён. Но терпел – это было привычно, это было нетрудно. Он балансировал на краю пропасти, и край этот был двукрат острее ныне забытого советского бритвенного лезвия «Нева». Он ломал себя, призывая следовать фабуле книги – сигануть в пропасть всё-таки чуть менее интересно, чем продолжать жить на белом свете не видя света белого. По большому счёту терять Генычу было нечего.
– Если не подберёшь полезную для нас работенку сам, подберем её мы, – объявил Гасан. – Выплывешь – иди на все четыре стороны, нет – пеняй на себя. Ну а в случае отказа наняться к нам на работу Хоттаб тебя с удовольствием прирежет.
– «Умереть, уснуть – и только»,>9 – продолжал кривляться усато-бородатый «артист».
– «Нет ничего, сударь мой, с чем бы я охотнее расстался; разве что с моею жизнью, разве что с моею жизнью, разве что с моею жизнью»,>10 – окоротил Геныч неудачливого актера, вышибая клин клином.
– С твоей жизнью я тоже охотно расстанусь, – проворчал Хоттаб.
Над заречными просторами повисла пауза.
– Какая же работёнка тебе по плечу? – спросил Гасан.
Генкин язык прямо-таки чесался ответить: «Да мочить вас, гнид черножопых!», – но надо было строго следовать тексту «пьесы».
– Самая сложная, – неопределённо ответил Геныч, исподволь подготавливая единого в трёх лицах «старика Хоттабыча» к сенсационному заявлению «муромского Информбюро».
– Да что ты можешь, баклан?! – взорвался пятьюстами граммами пластида Хоттаб – 33,33% «старика Хоттабыча». – Может, возьмёшься Кремль взорвать?
– Ни Кремль, ни ГУМ, ни даже ДК имени Горбунова взорвать я не смогу. – Геныч выдержал догую паузу. – А вот хозяина Кремля…
Во всех шести глазах «старика Хоттабыча» что-то мелькнуло. «Хоттабыч» как единое целое не был шокирован – скорее немного удивлён, что Геныч прочитал его потаённые (и не очень) мысли.
А Геныч понял, что угадал желание террористов – эмпатия у него была как у психолога, продавца бэушной дряни и черного пиарщика вместе взятых. А ещё Геныч не в первый уже раз поразился тому, как точно предсказывает будущее его психоделический опус – ни дать ни взять настоящая Книга Судеб!