У меня гора упала с плеч — не преждевременнó ли? Не знаю, как матушка Вомб, а я, хотя и не рожал, но чувствовал себя, как человек, из которого высосал все соки Большой Глист. Сестре, видно, тоже пришлось помучиться. Приподнявшись на ложе и оперевшись на него локтями обеих рук, она встряхивала бедрами, расслабляя забитые мышцы ног подобно опытным легкоатлетам, восстанавливающимся между забегами.
Теперь, когда страх и смущение от не слишком приятной встречи с Волькой улетучились, меня вдруг пронзило острое, как клинок абордажной сабли, желание, до меня наконец дошло, сколь восхитительно сексуальна была мистическая Вомб Ютер.
— Так, Лохмач, дурашка! — услышал я насмешливо-ласковый, с лёгкой возбуждающей хрипотцой, голос Вомб.
Сладкая спазматическая волна прокатилась по позвоночнику и, разбившись о волнорез мгновенно восставшего, будто выскочившего из подпространства фаллоса, стащила меня с опостылевшей кушетки и понесла к разомлевшей и, казалось, только и ожидающей посева отборного мужского семени соблазнительной медсестре, притягивающей к себе с той неодолимой силой, с которой притягивает звёзды, туманности, галактики, скопления галактик и скопления их скоплений одно из необъяснимых чудес Метагалактики — Гигантский Аттрактор.
— Вернись на белый квадрат! — властно крикнула Вомб, и её голос резанул по тестикулам острейшим серпом из бездислокационной стали.
Испуганный фаллос быстро перешёл в режим увядания.
— Сладенького захотелось, дурашка? — участливо спросила медсестра тоном классной дамы. — Лапец прав, ну и наглец же ты!.. Становись на квадрат!
Как побитая дёртиками «кукла» плетётся с пыльного плаца в вонючий барак, вот так заковылял-закандылял я к идеально чистой белой плитке пола. Расположился точно посередине квадрата и, стараясь не смотреть на посмеявшуюся надо мной матушку Вомб, принялся тоскливо озираться по сторонам в поисках выхода — выхода в буквальном и фигуральном смысле. Окно я уже попробовал, оставалась дверь. Я отвёл от неё взгляд, продолжая контролировать вход, а точнее, возможный выход периферическим зрением. Надо же, чёрт побери, переломить себя, выскочить наконец из страдательного залога! Неужели я, побывавший на своём веку в самых невероятных переделках, не найду в себе силёнок, чтобы и на этот раз вырваться из цепких лап чужаков-ксенофобарей?
Я мягко подобрался, незаметно от Вомб напрягая и вновь распуская мышцы перед прыжком в сторону двери, на которую я даже не смотрел: к ней должно привести тёмное мышечное чувство. Рекогносцировка закончилась, мне оставалось совершить последний решительный шаг.