Сесили бросило в пот, машинально она понизила температуру воздуха до уровня арктического холода. Подобные приливы жара, характерные скорее для женщины в период климакса, чем для тридцатитрехлетней, усиливали раздражение. От обиды у нее перехватывало дыхание.
– Ты воспринимаешь это как нечто само собой разумеющееся, не так ли?
– А как же иначе?
«Но ведь я же твоя дочь, разве не так?» Сесили едва не расплакалась от обиды и от осознания горькой правды, слезы душили ее. А отец… он даже не заметил, как сильно она огорчена?! Это лишь увеличивало ее душевные страдания.
Она покачала головой: впрочем, какое это имело теперь значение? В сущности, никакого. А если так, то ей оставалось только одно – освободиться от власти отца. Вскинув голову, она четко и ясно произнесла:
– Иначе не может и быть. Это все, или ты хочешь еще что-нибудь сказать?
В салоне «мерседеса» повисла тишина, как будто внезапно прервалась связь. Сесили едва не вскрикнула от радости – хотя на плоской равнине Иллинойса посреди вспаханных полей абсолютная тишина вряд ли была возможна, – но звук скрипнувшего кресла разрушил ее надежды.
– Ты уже приехала туда?
Стиснув зубы, отчего боль в ее голове запульсировала с новой силой, Сесили проговорила:
– Почти. Осталось около четверти часа езды, не более.
– А твоя мать? – отрывисто спросил Натаниэл Райли.
Хотя прежней Сесили хотелось верить, что, несмотря на превозношение собственного «я» и всевозможные оправдания своей собственной вины, отец по-прежнему любит мать, у новой Сесили больше не было на этот счет никаких иллюзий.
– Она уже там.
Перед глазами промелькнул дорожный указатель «Ривайвл. 12 миль».
После похорон бабушки она ни разу не была здесь.
Внезапно у нее перехватило дыхание, слезы подступили к горлу. Сделав усилие, Сесили поборола в себе секундную слабость.
– Ясно, – отозвался отец. В машине опять повисло гнетущее молчание.
Мысль о двух неделях, которые ей предстояло провести в родном доме, не вызывала у Сесили ничего, кроме ужаса, смешанного с неприязнью. Не то чтобы она завидовала Митчу, вовсе нет, дело было в том, что ей не хотелось присутствовать на предстоящем празднестве. В чем крылась подлинная причина подобного нежелания? Как ни странно, Сесили боялась признаваться самой себе в этом.
Она настолько была напряжена, что невольно изо всех сил стиснула руль так, что побелели костяшки пальцев.
– Я по-прежнему считаю, что для наших целей двух дней перед свадьбой в кругу близких вполне хватит.
– Сесили, напоминаю тебе еще раз: избирателям нравятся свадьбы, – терпеливо произнес Натаниэл. – В их глазах мы должны выглядеть дружной, единой семьей, что также пойдет на пользу и твоему образу.