В конце октября, незадолго до штурма Перекопа, мне позвонили по телефону:
— Товарищ Спатарель?
— Да.
— С вами говорит начальник Особого отдела.
— Слушаю.
— Мы задержали одного человека. Он говорит, что вы знаете и очень ждете его. Для установления его личности нужна ваша помощь. Я назову несколько примет, а вы скажите его фамилию…
Сердце забилось тревожно.
— Роста маленького, — хриплым голосом продолжал начальник Особого отдела. — В плечах широкий. Глаза голубые. Брови клочковатые. Лицо курносое, упрямое…
Я не дал ему договорить:
— Яша! Яков Яковлевич Гуляев!
— Он самый, — отозвался довольный голос на другом конце провода. — Ждет вас. Передаю трубку.
— Иван Константинович, Иван Константинович! — услышал я радостные восклицания. — Я пришел…
Мы встретились. Обнялись. Яшу трудно было узнать в рваной крестьянской одежде, измученного до крайности.
Вот что стало нам известно из его рассказа. Приземлившись в Александровске, Гуляев быстро порулил к стоянке. Но его почему-то никто не встречал. Потом он увидел двоих в черных кожаных куртках. Они махали руками. Подрулив к ним, летчик залихватски развернул машину и выключил мотор. Аккуратно застегнул планшет. Обернулся. Что это? К кабине бежал человек в погонах! Яков мгновенно выхватил маузер. Поздно! От страшного удара по голове летчик потерял сознание. Очнулся Гуляев тоже от боли. Его били ногами… раздетого догола. Господа офицеры сняли с него все: сапоги, тужурку, френч, часы.
— Ну ты, красная сволочь! Долго будешь прохлаждаться? — процедил офицер с худым дергающимся лицом. — Это тебе не на комиссарской перине отлеживаться.
На мгновение Яша вспомнил комиссара Ваню Савина, его «перину» — пиджачок из байки, на котором он спал…
— Вставай, гадина! — заорал другой офицер. Опираясь на раздавленные сапогами пальцы, Яков оторвал от земли локти. Подтянул ноги. Встал на колени. Шатаясь, выпрямился, голый, окровавленный.
Кругом — искаженные ненавистью лица.
— Ну, соколик, — сказал офицер с худым лицом, поигрывая обнаженной шашкой. — Молись своему Ленину, говори последнее слово: сейчас из тебя капусту будем делать…
В сознании Яши, словно вспышка, мелькнуло лицо Ильича. Как будто вновь услышал его слова: «Биться надо до конца…»
Смотря в упор в наглые, остекленевшие глаза офицера, Гуляев спросил:
— А дадите досказать, ваше благородие? Не зарубите раньше?
— Сказывай! Минута туда, минута сюда — значения не имеет. Все равно полетишь на тот свет!
Со всех сторон донеслись злобные выкрики:
— Говори!
— Не мямли! Мычи скорей, скотина!
— Так вот, господа офицеры! — сказал Гуляев. — Дали вам под зад в семнадцатом году в Петрограде. Всыпали с Колчаком. Стукнули по зубам с Юденичем. С Деникиным намяли холку. Мало?