В Елисаветграде у нас появился еще один новичок — механик Костя Ильинский, невысокий скромный парень лет двадцати. До армии он работал в Петрограде, на авиационном заводе Слюсаренко. В Февральскую революцию вместе с товарищами разоружал стражников и полицейских. В марте 1917-го вступил в партию. В апреле встречал Владимира Ильича на Финляндском, вокзале. В июне, как большевик-агитатор, был схвачен жандармами и брошен в одиночную тюремную камеру. В дни корниловского мятежа сражался в рядах Красной гвардии, а 25 октября участвовал в штурме Зимнего.
Обо всем этом мы узнали постепенно. Сам Костя по прибытии доложил только, что учился в школе авиации, что на «фарманах» уже летал самостоятельно, а с «ньюпором» вышла заминка… Вот и решил проситься добровольцем на фронт.
Я не стал его расспрашивать о неудаче в летной учебе. Из разговора понял: технику знает хорошо. Когда сказал Косте, что назначаю его обслуживать мой «Ньюпор-24», он обрадовался.
Ильинский оказался грамотным, старательным механиком и неожиданно хорошим рассказчиком. Возле нашего самолета стал частенько собираться народ.
Как-то Иван Савин сказал мне:
— А ваш Ильинский — прирожденный агитатор…
— Что, задания ваши хорошо выполняет?
— В том-то и дело, что пока нет! — возразил Савин. — Это наше с вами упущение.
Нет, не шутками и анекдотами притягивал Ильинский к себе людей. Он рассказывал о том, что видел и пережил сам: о расстреле июльской демонстрации в Петрограде, об аресте министров Временного правительства. С особым воодушевлением Костя говорил о Ленине. Он не раз видел его близко, участвовал в беседе с ним, когда Владимир Ильич приезжал на открытие рабочего клуба завода.
— Вот ты видел и слышал товарища Ленина. Скажи: что больше всего в нем запомнилось? — спросил один из мотористов.
Костя подумал немного и сказал:
— Один человек с нашего завода хорошо на этот вопрос ответил. Я только повторю его слова… Рабочий малярного цеха Быков не разделял наших взглядов. Далек был от большевиков. После того как Владимир Ильич побывал у нас, Быков сказал мне: «За Лениным можно идти — он не подведет»…
Весна на Украине в 1920 году наступила рано. Как-то сразу заголубело небо. Засияло солнце. Подсохла земля. А раз аэродром подсох, значит, начинай полеты. В первой половине марта все машины мы уже отремонтировали и занялись их облетом. Время бежало незаметно.
Однажды я увидел на аэродроме двух парней в кожаных куртках. Они шли вдоль стоянки, посматривая на самолеты: один — высокий, худощавый, с большими рабочими руками, другой — коренастый и широкоплечий.