По лбу унтера градом катился пот, но он стоял, не смея шелохнуться и утереть натекающие на глаза солёные капли.
«Ну вот, нажил себе навечного врага, — невесело подумал я. — Этот унтер-Пришибеев ни за что не простит мне своего недавнего унижения. А и хрен с ним. Думай о приятном».
— Интересно, — задумчиво произнёс Дьяченко, разглядывая меня заинтересованно. — И как выручал, братец?
— Да всяко приходилось, ваше благородие. Где ножом, где ружом, — невпопад срифмовал я.
— Молодец, коли не брешут, что девушек от неволи спас. Да и на язык гляжу востёр, — усмехнулся Дьяченко.
— По этой самой причине имела место длительная самовольная отлучка из расположения, — поспешил доложиться унтер.
— Какая такая отлучка? — насупил брови майор.
— Так как действия сии данным нижним чином проводились без приказа командования, — вытянулся Батурин.
— Где подорожная на этого солдата? — требовательно протянул руку майор.
— Не извольте беспокоиться. Вот она. В целости и сохранности, — вытащил из-за пазухи и протянул какую-то бумаженцию Батурин.
Чем дальше читал подорожную Дьяченко, тем больше вытягивалось его лицо. Несколько раз он отрывал взгляд от документа и с интересом смотрел на меня. Затем, закончив, повернулся к Батурину.
— Так о каком самовольном оставлении расположения вы изволили толковать, голубчик? — спросил он несчастного унтера.
— Дак. Имело, стало быть, место, — начал нести тот околесицу, пока окончательно не запутался.
— Да бросьте вы чушь пороть. Вы бумагу эту читали?
— Как можно. Печати с орлами, — пот по лицу Баторина тёк уже ручьями.
— Хороший вы служака, Батурин, — наконец-то сжалился над унтером Дьяченко. — Но тут вы переусердствовали. В этой бумаге написано, что нижний чин Михаил Сергеевич Манычев добирается до нового места службы сам. А где его новое место службы?
— Наш тринадцатый батальон, — облегчённо перевёл дух унтер.
— Ну вот. Я надеюсь, что инцидент исчерпан?
— Так точно, господин майор! — обрадованно рявкнул унтер.
— Ну всё, ведите солдат кормить и отдыхать, — махнул он рукой Батурину. — А вас я попрошу остаться, — повернулся Дьяченко ко мне.
«Ну вот, началось», — с тоской подумал я и вспомнил небезызвестного Мюллера. Но Дьяченко не стал меня мучить недомолвками и прояснил ситуацию сразу.
— Ну-с, господин поручик лейб-гвардии гренадёрского полка, дуэлями изволите баловаться?
— Есть такой грех, господин майор, — облегчённо вздохнув, произнёс я.
Наконец-то я знал, кто я такой. Большое человеческое спасибо тебе за это, господин майор. Хуже нет жить не зная, кто ты такой.
Да ещё в обществе, где твой социальный статус играет не последнюю роль.