— А зачем? Вы же поправились.
— А затем, юноша, что хотелось бы еще несколько годков пожить. С жизнью ой как не хочется расставаться… Но давайте-ка лучше сменим пластинку… Вы мне вот что скажите: когда вы лежали в летаргическом сне, сны у вас были?
— Нет…
— Так… Значит, снов не было… Смену дней и ночей вы ощущали. И вам не казалось, что время тянется очень медленно.
— Нет, наоборот.
— Тогда, получается, что благодаря вашему состоянию вы как бы спрессовали время и перескочили из начала года прямо в его середину…
— Или ускорил течение времени, — сказал Тимофей и испугался, как бы эта магическая формула не сработала.
— Нет, слово ускорение тут не подходит, — возразил профессор. — Время ускорить или замедлить нельзя. А вот сжать его, спрессовать, по-видимому, человек может. И ваш летаргический сон — одна из подобных возможностей, подсказанная самой природой… Есть и другие, — задумчиво продолжал он, например, анабиоз… И все это — возможные пути в будущее… — Он вздохнул. — Для желающих, конечно.
— Вы думаете, люди в будущем научатся управлять временем?
— Как управлять?
— Ускорять, замедлять, останавливать.
— Нет, это невозможно… Убежден, что невозможно…
— Даже и через тысячу лет?
— Даже и через десять тысяч. Время неуправляемо, юноша.
— Нет, тут я с вами не согласен, — решительно возразил Тимофей.
— Это почему же, позвольте спросить?
— Потому что я могу…
— Что можете?
— Ну, управлять… Немного… Замедлять или наоборот…
— Вы имеете в виду вашу летаргию. Но ведь она — выпадение из нормы. Болезнь, если угодно. Никто не знает, почему вы заснули. И дай бог, чтобы это не повторилось.
— Нет, я сам. Захотел… и заснул. Могу и опять.
— Чудеса изволите рассказывать… И знаете ли, хочу рекомендовать: врачам не надо об этом. А то они вас еще в психиатрическую клинику упрячут.
— Знаю…
— К сожалению, время не только неуправляемо, но и бесконечно загадочно, юноша. Может быть, именно в нем — главная загадка бытия… Вот, например, время в микромире. Что мы знаем о нем? Мы пытаемся измерить его долями нашей секунды. Но ведь это, строго говоря, абсурд. Там свое течение времени, своя длительность процессов. Ничтожные доли нашей секунды могут соответствовать тысячелетиям микромира… Или время в большом космосе. Мы тоже измеряем его земными мерами. А что такой земной час или год в окрестностях Веги, Арктура, в бесконечности межзвездных пространств?
Тимофей покачал головой:
— Я не про то, Ефим Францевич. Я про свое время, которое мне дано. Мне, к примеру, сейчас двадцать девять. Сколько еще проживу? Пусть столько же… Значит, до двухтысячного года.