«Бальзак» посмотрел на него, как на больного.
- Тебя, парень, что - пыльным мешком по голове стукнули? Одна здесь Лопатка!
Кирилл, вспомнивший, с чего все началось, рассмеялся.
- Ты извини меня, дядя, - сказал он, - я ведь на Востоке впервые.
- Та-ак, - помолчав, сказал «Бальзак». И поинтересовался: - Вкалывать или, может, в гости?
- Вкалывать, дядя. Наниматься еду. Говорят, у вас тут работать некому.
И тут Кирилл почувствовал, что допустил какую-то оплошность, потому что маленькие глазки «Бальзака» вдруг хищно сверкнули, а ноздри раздулись. Бросив баул, он с неожиданным проворством пересел на койку к Кириллу.
- Слушай, мил-человек, - заторопился он, - а зачем тебе наниматься? Иди ко мне!
- Это куда же? - осторожно поинтересовался Кирилл, не ожидавший такого стремительного развития событий.
- На почту. Письма возить.
- Тогда не по адресу, - сказал Кирилл. - Ты что, дядя? Какие письма? Я в море уйду!
- Дурак, - просто сказал «Бальзак». - Утонешь, как пить дать утонешь! А мне человека во как надо! В кадрах, вишь ли, был нынче. Нету, говорят, человека. На месте, говорят, подбирай. А кого подбирать, ежели нету! Человек не бревно, на дороге не валяется.
Он перевел дух, но, заметив, что его слова не производят должного действия, усилил натиск.
- Да ты в положение войди! Шумный - раз, Курбатов - два, Почтарёво - три, - стал загибать он пальцы, и Кирилл заметил, что на левой руке у него недостает трех. - Все в разных концах, и всюду Кулаков мотается, ну прямо разрывается парень. А ты - наниматься. Некуда сейчас наниматься, зима на носу.
- Найду куда, - беспечно сказал Кирилл. Он был настроен оптимистически.
«Бальзак» усмехнулся со знанием дела.
- Найдешь, как же! Гальюны драить, факт!
- Знаешь, дядя… - сказал оскорбленный Кирилл, но «Бальзак» не дал ему договорить.
- Знаю, милый, знаю! Побережный, - тут он ткнул себя кулаком в грудь, - все знает! Четвертной скоро, как здесь. Спроси любую собаку на островах, она тебе скажет, кто такой Побережный. Так вот я и говорю: наниматься сейчас - дохлое дело. С весны надо.
Кириллу стало скучно. «Бальзак» оказался всего-навсего Побережным, и еще неизвестно было, подозревал ли вообще последний о существовании великого романиста.
- А подъемные дадите? - спросил он, желая перевести разговор на шутливую волну. Но он не на того напал.
- Дам! - твердо ответил почтмейстер. - Два месячных оклада.
В дверь просунулся подтанцовывающий матрос.
- Григорь Митрич, чайком побаловаться не желаете? - весело предложил он.
- Закрой дверь! - приказал окончательно разоблаченный «Бальзак». - Поговорить с человеком не дадут!