Мы спускались по крутому склону, по дороге, ведущей в Придмут. Было время отлива, и огромная, с отчетливыми очертаниями, возвышалась над водой скала Каннис, а на самом горизонте виднелось черное пятно парусника. Со стороны мельницы несся поток, бурлил на камнях, устремлялся к песчаному берегу, а с дальнего конца болота вдруг взлетел лебедь и, описав несколько кругов над водой, полетел в сторону озера. Мы поднялись на очередной холм, миновали Комбское поместье, где жили кузены Рашли, и подъехали наконец к дому моего зятя на набережной Фоя. Я сразу же начала искать глазами судно на рейде, но его там не оказалось. Вода в гавани была спокойной и серой, и только одна рыбацкая шхуна стояла на якоре в Полруане. Люди, собравшиеся на набережной, с любопытством наблюдали, как меня вынимали из паланкина и несли в дом. Мой зять ждал меня в маленькой гостиной. Комната была обита темной тканью, как столовая в Менебилли, огромные окна выходили на набережную. На подоконнике стоял макет корабля – того самого корабля, который сорок лет назад построил его отец и для которого он сам набрал команду, прежде чем выйти на нем в море вместе с Дрейком против Армады. Ему тоже дали название «Фрэнсис».
– Я сожалею, – сказал офицер, – но сутки или чуть больше, пока на западе не улягутся страсти, за домом будет установлен надзор. Я вынужден просить вас, сэр, так же как и присутствующую здесь леди, не покидать стен вашего дома.
– Понимаю, – сказал Джонатан. – Я уже столько времени нахожусь под надзором, что еще несколько дней ничего не изменят.
Офицер откланялся, и я увидела, что часовой занял свое обычное место снаружи у окна, так же как это сделал его приятель накануне в Менебилли.
– У меня есть вести от Робина, – сказал мой зять. – Его держат в заключении в Плимуте, но вряд ли ему смогут что-нибудь вменить в вину. Все забудется, и его отпустят при условии, что он заявит о своей лояльности к парламенту, как это вынужден был сделать я.
– И что тогда? – спросила я.
– Тогда он станет сам себе хозяином и сможет наконец насладиться отдыхом и покоем. В Тайуордрете у меня есть небольшой дом, который вполне подойдет и ему, и тебе, Онор, если ты пожелаешь жить вместе с ним под одной крышей. То есть… если у тебя нет других планов.
– Нет, – сказала я. – Никаких.
Он встал со стула, не спеша подошел к окну, посмотрел на набережную – седой, сгорбленный старик, тяжело опирающийся на свою трость. Мы услышали крики чаек, которые кружили над гаванью.
– «Фрэнсис» поднял паруса в пять часов сегодня утром, – медленно проговорил он.