Со временем становилось еще тяжелее. Мать стала обидчивой. Она очень остро воспринимала любой ответ типа – «а можно чуть позже или тебе это срочно надо?» В принципе, в таких ответах не было ничего обидного, но проблема была в том, что часто эта просьба ввиду свой мелкой житейской значимости забывалась, и матери приходилось снова и снова просить, а потом еще напоминать, и вот это ей было обидно. «Ну почему нельзя сделать сразу? Почему я должна десять раз просить, чтобы мне полили большой цветок или вынесли мусор? Если б я могла сама, я бы не просила. Но я не дотягиваюсь, раньше я могла встать на стул. Сейчас у меня кружится голова. Вам же будет хуже, если я упаду и что-то сломаю». В таких случаях Нина смутно ощущала, что мать права и ее обидчивость происходит от собственной немощи и зависимости от других в самом простом деле. Иногда у Нины даже мелькала мысль, что наверно это невыносимо – ждать, когда кто-то сделает то, чего не можешь сама, особенно если тебе хочется этого немедленно, а тебе отвечают – подожди, потом, не сейчас. Она угрызалась и говорила себе, что будет стараться выполнять материны просьбы, не откладывая. Но беда была в том, что эти просьбы возникали всегда внезапно, и каждая из них превращалась в несколько просьб, напоминая Нине учебный фильм о делении клетки. Например, «можешь поднять ложку, она упала под стол» выливалось в «отодвинуть стол, подмести там крошки, вымыть под столом пол, раз уж стол отодвинут, вымыть весь пол на кухне – «мне так повезло, что пол, наконец, будет чистый», и протереть пол в ванной, «хотя бы чуть-чуть, все равно тряпка мокрая». «Достань мне, пожалуйста, сверху пачку риса» превращалось в ревизию шкафчика «надо же, я и забыла, что там мужа. А что там еще? Давай переложим это все вниз, тогда я сама смогу доставать, а вот это поставим на верхнюю полку». Даже если бы Нина спокойно и беспрекословно выполняла все, о чем просила мать в течение дня, то весь день как раз уходил бы только на это. Но поскольку она, как правило, была занята работой, взятой на дом, то часто в ответ на просьбу звучало то самое «мам, тебе это срочно или можно попозже?» И материны обиды воспринимались, как капризы, потому что Нина не видела срочности в просьбе вытереть пыль с букета декоративных ромашек, зная, что за этим последует уборка книжного шкафа. Часто мать звонила, когда у Нины сидела приятельница – «Нин, зайди на секунду». Нина бежала к ней, но возвращалась не через секунду, а через полчаса.
«Представляешь, она увидела в углу потолка паутину, и ей приспичило сию секунду ее убрать. Как будто нельзя сделать это позже. Я ей сказала, что у меня гости, а она – ничего, подождут две минуты. А потом пришлось еще все сдвигать, подметать и «заодно» вкручивать лампочки, предварительно протерев от пыли плафоны».