– Да, хорошо, хорошо. Ладно, Дим, бывай, приятно было познакомиться.
– Мне тоже.
Они пожали руки.
– А где твоя-то?
Тут Дима обнаружил, что стул, на котором весь вечер сидела Лида, пуст, а ее нигде нет. Он стал звать ее – «Лида, Лида». В это время из спальни раздался вопль хозяйки.
Все, кто еще не ушел, поспешили туда и остолбенели. Вся спальня была занесена, словно снегом, перьями и пухом. На полу валялись две скомканные наволочки и два разодранных в клочья полосатых наперника. Посреди комнаты на ковре в груде перьев сидела Лида и, ежесекундно отдуваясь уголком рта от порхающего пуха, столовым ножом распарывала третью подушку.
Я никогда не забуду состояние шока, которое охватило меня при виде этого зрелища. Мозг отказывался верить в реальность того, что было перед глазами, и был скорее готов признать это чем-то вне реальности.
Я не буду рассказывать, как вызвали «скорую», как увозили обезумевшую женщину, как был растерян и потом плакал и извинялся перед хозяевами Дима.
После его ухода мы больше часа помогали хозяйке дома привести спальню в порядок, а затем решили, что надо выпить чаю. И тут-то во время чаепития, когда разговор все время вертелся вокруг недавнего происшествия, я узнала, что Дима и Лида – настоящие персонажи того самого семейного анекдота, который в развернутом виде представлял собой довольно-таки невеселую историю.
* * *
Дима смотрел, как его жена Лида моет посуду. Она ополаскивала тарелки с одной стороны. Потом проводила губкой по тыльной стороне. Снова ополаскивала и ставила их на сушку. В ее движениях помимо привычной ловкости, выработанной годами, чувствовалась уверенность и даже некая властность – казалось, ни одна тарелка не посмеет пойти против хозяйки и занять не свое место на сушке.
Лида поставила последнюю тарелку и взглянула на Диму.
– Еще чай будешь?
Дима сделал последний глоток и протянул жене чашку.
– Нет. Все. Напился.
Лида поставила чашку на полку и села рядом с Димой.
– И что ты скажешь, Лид?
– Скажу – надо ехать. Там есть еще родственники?
– Нет. Мы единственные. Нет ни детей, ни кого.
– Поезжай, Дим. Выясни насчет завещания, и если его нет, пусть напишет, пока еще в здравом уме.
– А как я скажу – пиши завещание?
– Да. Так и скажешь. Пиши, мол, завещание на нас с Лидой. А то все пропадет. И заодно узнаешь, что там ценного. Мы единственные родственники. Ты племянник. Фамильные ценности должны оставаться в семье. Короче, Дима. Когда ты поедешь?
– Не знаю. Надо на работе договориться.
– Чего там договариваться! Скажешь: у меня единственная тетка, сестра матери, при смерти. Надо в Москву ехать. Вот и все. Кто это, интересно, тебя не отпустит?