Сижу с Бёллем и молчу. Думаю: "Ну почему я? Сколько людей на моем месте не только были бы счастливы, но еще дело делали бы, рассказывали про те места, которые мы проезжаем, или про Толстого. А я молчу. Язык прилип к гортани".
Он нервничает, когда мы проезжаем деревни, ему кажется, что водитель неосторожен, а на шоссе играют дети.
Останавливаемся у железнодорожного переезда. Несколько женщин с кирками, ломами. Один мужчина, вооруженный карандашом и блокнотом.
"На это невозможно смотреть спокойно. Мы и в Москве такое видели. Переводчик на мой вопрос ответил: война, а при чем тут война, им же не больше двадцати- двадцати пяти лет..."
Ока. Рассказываю о Тарусе. Говорим о Паустовском. Когда Паустовский ехал во Францию через Кёльн, он, проезжая через незнакомый город, ощутил родство, подумав: "Здесь живет Генрих Бёлль".
Они встречались в шестьдесят втором году...
Впервые в Ясной Поляне я была тридцать лет назад, в 1935 году, это была наша тайная "медовая неделя". Мы по поручению нашего учителя литературы - он из Москвы уехал в Ясную Поляну - записывали воспоминания старых крестьян о Толстом... Мы были переполнены своей любовью, своим миром, который был отделен от толстовского миллионами световых лет. А от сегодняшнего, когда я еду с Бёллем, сколькими эпохами?
В Ясной Поляне торжественно встречает Н. Лузин, потомок Фета, заместитель директора. Старомодная красивая речь. Этот музей - смысл его жизни.
"...Здесь нет ни клочка земли, который бы Толстой не исходил, не объехал верхом... В этом небе - ни одной звезды, на которую он бы не смотрел..."
Бёлль отвечает на вопросы Лузина: "Толстого я начал читать в шестнадцать-семнадцать лет. Уже после Достоевского. Первое, что прочитал, "Крейцерова соната", потом "Воскресение"... Теперь у нас Толстой и Достоевский поменялись местами. Критики к каждому молодому писателю применяют толстовские мерки: насколько он ниже, насколько отстал. Мы все отстали, безнадежно отстали".
Он говорит просто, ничуть не заботясь о том, какое впечатление производят его слова.
Бёлль показывает и объясняет Аннемари, он уже был здесь в 1962 году. Несколько раз повторяет: "Как скромно он жил, скромно и не слишком удобно..."
Несколько студентов Тульского пединститута, практиканты в музее, просят автографы. У некоторых книги, но большинство протягивают листки бумаги - "потом вклеим".
Генрих этого не ожидал, он думал, что за автографами охотятся только на Западе.
Пузин рассказывал о немецких солдатах в Ясной Поляне. Отступая, хотели сжечь дом. У Бёлля каменеет лицо.