– Нет, нет! Тут ты не прав! Ведь она была тогда совсем молоденькой, где же ей было раскусить этого парня! Ежели правда все, что сказывают, то для нее это уж чересчур тяжелое наказание, не заслуживает она такого… Эй, кто там?
Окрик был вызван шумом приближающихся шагов.
– Уильям Смолбери, – раздалось в ответ, и неясная фигура выступила из темноты и приблизилась к ним. – Что за тьма нынче, хоть глаз выколи! Я чуть было не шагнул мимо доски, что положена через речку, так и бухнул бы на дно! Сроду со мной такого не случалось. А вы кто такие будете – болдвудские работники? – пришедший вглядывался в лица мужчин.
– Да. Мы только что сошлись здесь.
– А! Узнаю: это Сэм Сэмуэй. Голос-то вроде знакомый. Что ж, зайдемте?
– Сейчас войдем. Скажите, Уильям, – прошептал Сэмуэй, – довелось вам слышать эти чудные россказни?
– Какие? Что видели сержанта Троя? Вы об этом спрашиваете, друзья? – сказал Смолбери, тоже понизив голос.
– Ну да. В Кэстербридже.
– Как же, слыхал. Лейбен Толл только что мне на ухо шепнул… А вот как будто и сам Лейбен. Совсем близко послышались шаги.
– Лейбен?
– Он самый, – откликнулся Толл.
– Слыхал еще что-нибудь новенькое?
– Нет, – отвечал Толл, подходя к работникам. – И думается мне, лучше нам помалкивать. Ежели все это враки, то мы только зря ее взбудоражим, а уж если это окажется правдой, то незачем раньше времени ее баламутить. Дай бог, чтобы это оказалось враньем. Хотя Генери Фрей да и другие иной раз на нее и ворчат, сам я от нее ничего, кроме добра, не видывал. Она горяча и норовиста, но все-таки она славная девушка и нипочем не солжет, хотя бы правда была ей во вред, и я ни за что не пожелаю ей зла.
– И впрямь, она не треплет языком попусту, как другие женщины. Да, все, что она думает про тебя дурного, сразу в лицо тебе и выложит, нет у нее никакой задней мысли.
Некоторое время они постояли в молчании, каждый был занят своими думами; из дома доносились веселые голоса. Но вот парадная дверь вновь распахнулась, оттуда вырвался свет, и хорошо знакомая фигура Болдвуда появилась в ярком проеме; дверь затворилась, и Болдвуд тихонько пошел по дорожке:
– Хозяин… – прошептал один из работников, когда он приблизился к ним. – Давайте помолчим, он скоро воротится в дом. Ему, пожалуй, будет не по вкусу, что мы топчемся здесь.
Болдвуд прошел мимо работников, не замечая их, так как они стояли на полянке в тени кустов. Он остановился, оперся на ворота и глубоко вздохнул. Они услыхали, как он сказал вполголоса:
– Дай бог, чтобы она приехала, а не то этот праздник будет для меня сущей мукой. О мое сокровище, сокровище мое! Зачем ты заставляешь меня терзаться ожиданьем!