– А я бы сразу смекнул. Этакая скверная женщина на все способна.
– Да кто вы такой, чтобы судить о ней, Пенниуэйс!
– Ладно, вот что я вам доложу, сержант: на вашем месте я опять махнул бы за границу, туда, откуда вы приехали, – уезжайте-ка, покуда еще не поздно! Не стал бы я поднимать бучу да нарываться на оскорбления ради удовольствия жить с ней, ведь наверняка все узнают, что вы играли в балагане, хоть вы и надеетесь, что все сохранится в тайне. Бьюсь об заклад, поднимется переполох, ежели вы нагрянете в самый разгар болдвудского праздника.
– Хм, пожалуй, да. Уж конечно, он не слишком-то мне обрадуется, если она сейчас с ним, – сказал сержант с легким смешком. – Я окажусь в роли Алонсо Смелого[44]. Когда я войду, гости оцепенеют от страха, смолкнет смех, замрет веселье, комната осветится зловещим огнем, и черви… Брр! Какой ужас! Пенниуэйс, позвоните, чтобы принесли еще бренди, меня вдруг затрясло, да еще как! Да, чего еще не хватает? Трости! Мне нужна трость!
Пенниуэйс оказался в затруднительном положении: Батшеба и Трой могли помириться, и не мешало обеспечить себе поддержку мужа, чтобы повыситься в глазах жены.
– Иной раз мне сдается, что она все еще любит вас, и все ж таки у нее доброе сердце, – сказал он, пытаясь выкрутиться. – Ей-ей, трудно судить по наружности. Понятно, вы сделаете по-своему и пойдете туда, сержант, ну а я готов сделать все, что вы скажете.
– А ну-ка взгляните, который час, – проговорил Трой, залпом осушив стакан. – Половина седьмого. Я пойду не торопясь и буду там около девяти.
Глава LIII
Бой начался. Победа или смерть
Перед домом Болдвуда в темноте топталось несколько мужчин; они глядели на двери, которые по временам распахивались, пропуская гостя или слугу, тогда золотая полоска света пробегала по земле, и снова все кругом погружалось во мрак, только слабо, как светлячок, мерцал фонарь, висевший над дверями среди зеленых ветвей.
– Сказывал парнишка, что его видели нынче днем в Кэстербридже, – проговорил вполголоса один из мужчин. – И мне верится, что это правда. Вы же знаете, его тело так и не нашли.
– Чудная история! – отозвался другой. – Как пить дать, она ничего не знает об этом.
– Ясное дело.
– Может, ему и не желательно, чтобы она знала.
– Ежели он в живых и околачивается здесь по соседству, уж, верно, задумал что-то недоброе, – продолжал первый. – Бедняжка, она еще совсем молодая. Жалко мне ее, ежели это правда. Уж он разорит ее в пух и прах.
– Ну нет, теперь он наверняка остепенится, – вставил человек, настроенный более оптимистично.
– Нужно было быть дурой, чтобы связаться с этим малым! Она такая своевольная и самостоятельная, что ее не больно-то жалко, и скорее хочется сказать: «Так ей и надо!».