– Послушай, О’Хара, – сказал он. – Золотая лихорадка будет расти. Повторятся дни сорок девятого года. Отпусти меня в Клондайк – корреспондентом от «Волны»! Я поеду на свой счет.
О’Хара покачал головой:
– Мне без тебя не обойтись в редакции, Кит. Серия рассказов еще не закончена. Да, кроме того, я только что беседовал с Джексоном. Завтра он уезжает в Клондайк и согласился еженедельно присылать нам письма и снимки. Без этого я не отпустил бы его. И как удачно, что мы все получим совершенно бесплатно.
Вечером Киту удалось вырваться в клуб. Встретив в клубной читальне своего дядю, он снова услыхал о Клондайке.
– Здравствуй, дядя! – воскликнул Кит, погружаясь в кожаное кресло и вытягивая ноги. – Присаживайся!
Кит заказал коктейль, а дядюшка удовлетворился местным водянистым красным вином, которое было его излюбленным напитком. Он неодобрительно глянул на бокал с коктейлем, потом перевел взгляд на лицо племянника. Кит почувствовал, что ему не миновать нахлобучки.
– Я тороплюсь, – поспешил он объяснить. – Мне надо еще успеть в галерею Эллери, на выставку Кейта, и накатать о ней по крайней мере полстолбца.
– Что с тобой? – спросил дядя. – Ты бледен. На тебе лица нет.
Кит вздохнул.
– Кажется, скоро я буду иметь удовольствие похоронить тебя, – продолжал дядя.
Кит уныло покачал головой:
– Не хочу беспокоить червей! Предпочитаю крематорий.
Джон Беллью принадлежал к тому старому, закаленному племени, которое в пятидесятых годах переправилось через прерию в повозках, запряженных волами. К суровому закалу, унаследованному им от предков, прибавился закал трудного, тревожного детства, прошедшего в пору освоения новой земли.
– Ты живешь не так, как надо, Кристофер. Мне стыдно за тебя.
– Мот и кутила, не так ли? – рассмеялся Кит.
Дядя пожал плечами.
– Не гляди на меня так уничтожающе, дядюшка, – сказал Кит. – Кутежи – вещь неплохая, но, к сожалению, ты ошибаешься. Я давно перестал кутить: у меня нет времени.
– В чем же дело?
– Работа замучила.
Джон Беллью расхохотался.
– Право?
Он опять рассмеялся.
– Человек – порождение окружающей среды, – изрек Кит, указывая на дядюшкин стакан. – Смех твой горек и жидок, как вино в твоем стакане.
– Работа замучила! – язвительно повторил дядюшка. – Да ты не заработал ни одного цента за всю свою жизнь.
– Нет, заработал, но не получил. Я зарабатываю пятьсот долларов в неделю и работаю за четверых.
– Картины, которых никто никогда не купит? Модные пустячки, безделушки… Плавать умеешь?
– Когда-то умел.
– А ездить верхом?
– Пробовал и это.
Джон Беллью негодующе фыркнул.
– Я счастлив, что твой отец в могиле и не видит тебя во всем твоем бесстыдстве. Твой отец был с ног до головы мужчина, понимаешь? Настоящий мужчина! Он выбил бы из тебя всю твою музыкальную и рисовальную дурь!