— Послушай, Сигурд, — вдруг раздался голос Готторма, который стоял за спинами братьев, — ты говоришь, что убил дракона. Так где же его сокровища, о которых я так много слышал? Или ты оставил их в Гнитахейде?
— Вот они, — простодушно отвечал богатырь, показывая рукой на висевшие по обоим бокам Грани мешки.
Тусклые глаза Готторма загорелись.
— Как, эти огромные мешки полны золота? — воскликнул он. — Тогда ты самый богатый человек на свете!
— Не беспокойся о них, Сигурд, — сказал Гьюки. — Твои сокровища будут храниться вместе с моими все время, пока ты будешь у нас гостить. А теперь пойдем в замок. Там ты отдохнешь и поужинаешь.
— И расскажешь нам, как сражался с драконом, — добавил Гуннар, пропуская юношу вперед и следуя за ним.
С почетом принятый в семье Гьюкунгов, Сигурд остался у них на долгое время, и, когда он начинал поговаривать об отъезде, старый король всякий раз убеждал его переменить свое решение. Оба его сына — и веселый, жизнерадостный Гуннар и молчаливый, задумчивый Хёгни — искренне подружились с молодым Вёльсунгом. Они вместе ездили на охоту или состязались в умении владеть оружием, и хотя Сигурд всякий раз одерживал над ними верх, братья ему не завидовали и от души восхищались исполинской силой и ловкостью своего гостя. Но особенно любезной и ласковой была с ним Кримхильда, которой днем и ночью не давали покоя сокровища Фафнира.
— Послушай, — сказала она как-то раз своему мужу, — лучшего жениха для Гудрун нам не найти, да и Сигурд, я думаю, не прочь взять в жены такую красавицу. Попробуй сосватать ее за него.
— Что ты, что ты! — удивленно воскликнул старый Гьюки. — Я не меньше тебя уважаю нашего гостя, но где ж это видано, чтобы отец сам сватал свою дочь! А Сигурд, по-моему, не обращает на нее никакого внимания.
— Зато Гудрун не спускает с него глаз, — возразила Кримхильда. — Тебе не нужно стыдиться, Гьюки. Этот юноша так богат и знатен, что ради него можно нарушить старый обычай.
Кримхильда была права. Со дня приезда Сигурда ее дочь не спала ночей, мечтая о молодом красавце богатыре, так неожиданно явившемся к ним в дом. Гудрун знала, что она хороша собой. Недаром скальды слагали о ней песни, славя повсюду ее нежные голубые глаза и белокурые волосы, а многие знатнейшие князья не раз просили у старого Гьюки ее руки. Однако Сигурд даже не смотрел в ее сторону, и девушка проливала украдкой горькие слезы.
«Может быть, мне и в самом деле просватать дочь за Вёльсунга?» — подумал старый король после разговора с женой и на следующее же утро, возвращаясь вместе со своим гостем с охоты, спросил его как бы невзначай: