Я лежала в кровати рядом с Ошем и водила пальцами по рубцам, которые становились все светлее и светлее. Мы его раздели и перевязали самые глубокие раны.
Рейес сидел на стуле в углу спальни. В расстегнутой рубашке. В руке он держал бутылку пива, которая сейчас стояла на колене. Свирепый и невероятно могущественный, он просто сидел и пил пиво. И смотрел на меня, словно пытался что-то понять.
— Как тебе удалось?
Я заправила черный локон Ошу за ухо.
— С помощью божественного стекла.
— В Лощине нашла?
— Скорее взяла в качестве сувенира с вечеринки. Куур его принес, вот только правил не знал. Не всем хватило.
— И как оно работает? Как можно поймать в ловушку бога?
— Бог должен быть в таком воплощении, чтобы можно было добыть его кровь. Мажешь каплю на божественное стекло, произносишь истинное имя бога, и бабах — он в ловушке, пока ты сам не передумаешь.
— И эта штука у тебя больше недели?
Я откашлялась:
— Ага.
— А ты больше недели в курсе, что я бог.
— Да. Мне… мне папа сказал. Что тебя переделали из одного из богов Узана.
— Почему ты ничего не сказала мне?
Я закрыла глаза, опустила голову и шепотом призналась:
— Потому что боялась, что мне придется воспользоваться стеклом против тебя.
Рейес застыл. Прошла целая вечность, прежде чем он задал вопрос:
— С чего бы тебе прибегать к таким радикальным мерам?
— Я не знала, сколько в тебе… тебя, а сколько — от злобного бога из адской тюрьмы. — От меня не укрылась ирония того, что Рейес сидел в тюрьме в обоих своих воплощениях. — Не знала, представляешь ли ты угрозу для Пип.
— Ты молодец, что об этом подумала.
Я удивленно уставилась на мужа.
— Я недостоин быть отцом. И никогда не был достоин. И чтобы я это осознал, чтобы понял, кто я, Сатане пришлось прийти в монастырь и вселиться в мое тело. Я не заслуживаю ни тебя, ни Пип. На твоем месте я бы тоже себе не доверял.
— Рейес, я вовсе не об этом говорю. — Он не ответил, поэтому я спросила: — Ты помнишь хоть что-нибудь с тех времен, когда был Рейазикином?
Поразительные глаза блеснули.
— Ты спрашиваешь, помню ли я, что ты отправила меня в тюрьму?
Я крепко зажмурилась.
— Или что мой собственный брат создал для меня ад?
Меня захлестнуло болью Рейеса. А может быть, эта боль была только моей.
— Нет, Датч, не помню. Точнее помню не все. Помню, что разочаровал своего брата, которого так сильно заботили его марионетки на Земле, что он создал целый мир, надеясь, что там я повзрослею и чему-то научусь. Помню бога из другого мира — богиню настолько прекрасную, что звезды предпочли бы сгореть, чем отвернуться от нее. Помню, как она умоляла моего брата отослать меня в ее мир. Там тоже была своего рода тюрьма, да, но не такая, где я был бы совсем один. Не такая, где я бы постепенно сходил с ума.