Страх одиночества окутал его с головой. Никакого стоящего решения не приходило в голову. Да и что он мог решить сам и в свои годы? До этого за него все решали родители, учителя, офицеры, только не он сам. Он осознал, что считая себя сильным и грамотным, он не научился единственно важному делу в своей жизни – самостоятельности. Осмыслив это, он вздохнул и решил, что нужно дожидаться помощи. Посланные для эвакуации вертушки не вернулись на базу, поэтому их должны искать. Хотя он не знал, что произошло со второй вертушкой, ведь он слышал только шум боя, но раз помощь не пришла, выходит, и она погибла. А если помощь была, когда он валялся без сознания? Или все улетели, считая, что в живых никого нет? От этой мысли бешено застучало сердце. Он ее постоянно отгонял и, вконец измученный, даже не заметил, как заснул.
Проснулся он мгновенно. Создалось ощущение, что его включили, как обыкновенный бытовой электроприбор. Уже рассвело. Сразу приняв решение, он, постоянно осматриваясь, направился к ущелью, из которого они пришли.
На входе в ущелье стояла растяжка. Невдалеке блеснула проволока второй. Сергей попятился. Холодный пот крупными каплями покатился по его лицу. Здесь все было заминировано. От бессилия он опустился на камни и замер. В таком состоянии он просидел большую часть дня, осознавая, что помощи ожидать не стоит. Солнце все так же нещадно пекло. От затянувшейся неподвижности все тело затекло. Он хотел вслух выругаться, но ничего не получилось, так как губы и язык слиплись от обезвоживания. В воздухе висела рыжеватая пыль, сквозь которую пробивалось режущее глаза солнце. Он понимал, что под таким раскаленным светилом ему долго не продержаться, и поэтому принял решение двигаться в сторону кишлака.
Селение встретило его враждебной тишиной. Одно дело, когда он шел в команде, а другое дело теперь, когда был один. От этой мысли брала оторопь, и каждый шаг давался с трудом. Ему вдруг показалось, что вдали зашумели лопасти вертолетов. Он остановился, прислушался и глубоко вздохнул. Ему это только показалось. Было очень тихо, лишь шумел слабенький ветер. С каждым новым шагом появлялись новые сомнения, но выбора не было. Сергей чувствовал, что идет прямиком в руки врага, но жажда лишала его рассудка. Только у колодца, когда вдоволь напился прохладной воды, он пришел в себя и оглянулся. У дувала на корточках сидели два душмана, третий стоял и, улыбаясь, выразительным жестом руки подзывал к себе Сергея.
Неужели он попал в плен?
Так банально и глупо, а ведь не хотел. Что он мог сделать? А что могли сделать те солдаты Великой Отечественной войны, которые в первые месяцы войны попадали в плен? Он, читая об этом, всегда задавался вопросом, почему они сдавались? Почему не принимали последний бой? Почему не принимали смерть вместо позорного плена? Только сейчас Сергей понял, что страшнее смерти ничего нет, а у него даже не возникло мысли о том, чтобы ее принять, но плен – это самое плохое. Хуже не придумаешь, и хуже просто не бывает. Ребята же говорили, что всегда на случай плена оставляют гранату. Самую последнюю. Она только для себя, чтобы забрать на небеса тех, кто хочет лишить тебя жизни. А он даже об этом не подумал. Вероятно, и не хотел думать. Да у него ничего и нет, кроме ножа, который он даже не успеет достать. Все это стремительно пронеслось в голове, а он не сдвинулся с места. Ноги словно приросли к земле. Душманы, чувствуя, что он не собирается отвечать на их жесты, поднялись с корточек и сами медленно подошли к нему. Один из них, сильно ругаясь, нанес Сергею удар под ребра. Второй ударил по голове. В глазах помутилось, но Сергей устоял на ногах. Это взбесило третьего. Он выдернул из ножен штык-нож Сергея и нанес ему удар рукояткой в висок. Осязаемый мир резко перевернулся, и Сергей упал на землю, проваливаясь в темную пропасть, которая, словно бездонная пустота, моментально разверзлась под ним. Падение было ужасающим. От ударов о каменные выступы этой пропасти хрустели кости, и кровь разлеталась брызгами в разные стороны. Он никак не мог понять, почему так долго и болезненно падает в то время, как в действительности стоял на земле. Мозг работал до тех пор, пока последняя искра сознания не покинула тело.