Сержант сбивчиво рассказал, как погибли ребята и сгорел вертолет.
– Как сам остался в живых, представляете, не помню. Память отшибло напрочь, вероятно, от удара. Вскоре «духи» меня нашли, когда прочесывали местность. В кишлак притащили, а откуда взялся Воронцов, я не знаю. Хотели его грохнуть, так как он был нетранспортабелен, но я согласился его тащить. Вот так мы здесь и оказались.
Сержант закончил и жадно выпил свою долю воды. Вода была теплая, противная на вкус, но все-таки вода. Лепешки тоже поделили и, брезгливо морщась, стали жевать.
– Товарищ капитан, раз и вы здесь, значит, это все, кто остался в живых? Что же произошло?
Капитан промолчал и посмотрел на неподвижное тело радиста. Было видно, что вода, которой смочили ему рот, приводит его в чувство. Недаром говорят о чудодейственной силе воды. Слабый звук, похожий на стон, вырвался из его груди. Самохвалов не заставил себя ждать. Он подошел к Воронцову и, приподняв ему голову, приложил бурдюк с остатками воды к его губам. Тот сначала неосознанно, а потом, словно ощутив прилив сил, судорожными глотками начал пить. Его глаза приоткрылись, но через некоторое время он снова впал в забытье. Капитан хотел сосредоточиться, но не смог этого сделать. Предательская паника охватила его. Он сбрасывал с себя это наваждение, но ничего не мог поделать. Эти панические вопросы «отчего» да «почему» завладели его разумом. Он никак не мог понять – если все «вертушки» погибли, почему не прислали поисковую группу? Или прислали? Капитан зажмурил глаза и, отринув панику, постарался вспомнить свою прежнюю жизнь.
Почти сразу по окончании военного училища он попал в Афганистан. Это была его личная инициатива. Он входил в страну с первым составом ограниченного контингента войск еще будучи лейтенантом. Сейчас ему двадцать восемь лет, а у него нет ни семьи, ни даже угла в каком-либо доме. Он вспомнил девушку Лиду, с которой познакомился летом, после выпуска из училища. Они начали встречаться, но его командировка поставила жирный крест на их отношениях. Теперь он на все это смотрел с легкой иронией. Тогда он был беззаботным желторотым юнцом, безбородым лейтенантом, мечтавшим своей грудью защитить Родину. Ему казалось, что война – это бесстрашие и подвиг, а оказалось, все наоборот. Война оказалась смертью и страхом. Теперь, после пяти лет этой кровавой войны, он возмужал. Нет, не возмужал, а, точнее, состарился. Ему казалось, что он прожил целую жизнь, которая почти вся прошла на войне, а конца этой войне не было видно. Он устал мотаться по сопкам долин, по вершинам гор, устал перекрывать караванные пути, по которым переправлялся бесконечный поток оружия и наркотиков, устал от запаха крови и гибели своих солдат. Он устал от этой бесполезной войны. Устал до жути, до скрипа в зубах, до безумных искр в глазах.