Сзади бесшумно подошел старший лейтенант Васильев и, положив руку на плечо капитана, тихо произнес:
– Петрович, все проверили, пока тихо, но мне это не по душе. Кишлак как мертвый, но в него мы не заходили, чтобы не засветиться. Там точно что-то приготовлено для нас. Пока не поздно, я думаю, надо выходить на связь и опять просить отмены задания. Положим ребят.
Звягинцев повернулся и, медля, принимая окончательное решение, ответил, словно отрезал:
– Ничего не поделаешь, старший лейтенант, приказ есть приказ. Ты сам это не хуже меня знаешь. Поэтому через час выступаем, пока еще есть вероятность, что наше местоположение не вычислили, и сохраняем полное радиомолчание. Собирай оперативный штаб.
Совещались не спеша. Старший лейтенант, прапорщик и сержанты расположились вокруг командира.
– Задача такова, – начал капитан и, чуть помедлив, продолжил: – По оперативным данным, в этом кишлаке в плену находятся два офицера особой части, владеющие секретной информацией. Нам нужно любой ценой доставить их на базу живыми или мертвыми. Сразу предупреждаю о сложности данного задания, о возможной засаде. На исходную точку мы вышли вовремя. Начало операции назначаю на десять часов. Сразу, как только основная часть подразделения прочешет кишлак и выполнит задачу, повторяю, выполнит задачу, выходим на связь и согласуем время подлета вертушек для эвакуации.
– Не переживайте, товарищ капитан, – сказал прапорщик Панин, – все будет выполнено.
Капитан вздрогнул и метнул взгляд в его сторону. – Мать твою, Григорий Иванович, и это ты говоришь мне? В прошлый раз как обосрались! – капитан на некоторое время затих, а потом указал в сторону солдат. – Сегодня мне как никогда радист нужен живым. Рядовой Воронцов еще ни разу не был в бою, а ты мне несешь какую-то чушь, что все будет хорошо, – разозлившись, полушепотом кричал капитан. – Будете его охранять, как зеницу ока, поэтому отделение сержанта Приходько будет прикрывать тыл и охранять радиста. Понятно, сержант? А не то с живого шкуру спущу!
Он грозно глянул на сержанта.
– Понятно, товарищ капитан, – отрапортовал тот, ликуя в душе, что его оставили для прикрытия тыла.
Краем глаза он уловил многозначительные взгляды других сержантов, но только недоуменно пожал плечами.
Сергей очнулся от сонного полузабытья и приоткрыл глаза. Яркие солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь густую шапку деревьев, резали глаза. Уже ощущалось приближение жары. Спина болела от врезавшихся в нее острых граней камня, к которому он прислонился, когда объявили привал. Рядом стояла радиостанция, с которой он не снимал руки и постоянно ее ощупывал. Командование роты тихо совещалось невдалеке. Сергей чувствовал, что скоро все начнется, а что именно, он пока не понимал. Для него все происходящее было впервые. Он думал, что сбылась его давняя детская мечта, что судьба дала ему возможность, время и место для подвига. Непонятное чувство закралось в сознание, от него засосало под лопаткой. Было непонятно что это, то ли возбуждающее чувство в преддверии опасности, когда организм начинает в больших количествах вырабатывать адреналин, или чувство страха, страха с ощущением лихорадочной дрожи, которое постоянно нарастало. Оно отравляло настроение ощущением безнадежности и неопределенности. И то и другое его пугало.