Он не смотрит на меня, но у меня такое чувство, что все присутствующие понимают, о ком он говорит.
Разве настоящая задача архитектуры не в том, что сделать подобное невозможным? спрашивает он риторически. Наказать злоумышленника, исцелить жертву, изменить будущее? Почему мы, архитекторы, должны останавливаться под стенами своих зданий?
Долгая тишина. Гости озадачены.
«Монкфорд партнершип», как известно, работает в небольших масштабах, с богатыми клиентами, говорит он. Но теперь я понимаю, что наше будущее – не в строительстве убежищ от уродств общества, а в строительстве другого общества.
Он поднимает награду. Благодарю за оказанную честь.
Раздаются вежливые аплодисменты, но, оглядываясь, я вижу, что кое-кто улыбается друг другу и закатывает глаза.
Я тоже аплодирую, потому что этому человеку, моему возлюбленному, плевать, смеются над ним или нет.
Этой ночью я спрашиваю его о жене.
Я не снимаю платья, пока мы занимаемся любовью, но потом аккуратно вешаю его в шкафчик и возвращаюсь в постель, голой, в одном ожерелье, ложусь в тепло рядом с ним.
Юрист сказал мне, что тут похоронена твоя семья, с опаской говорю я.
Откуда… а, говорит он. Выписки из архива.
Эдвард молчит так долго, что мне кажется, что больше он ничего не ответит. Потом он говорит: это была ее идея. Она прочитала о хитобасира и захотела, чтобы ее похоронили под порогом одного из наших домов, если она умрет раньше меня. Мы, разумеется, и не думали…
Хитобасира?
По-японски это значит «живой столб». Считается, что это приносит в дом удачу.
Ничего, что я о ней говорю?
Посмотри на меня, говорит он, вдруг посерьезнев, и я поворачиваюсь, чтобы видеть его глаза.
По-своему Элизабет была идеальна, мягко говорит он. Но теперь она в прошлом. И это тоже идеально. То, что сейчас у нас. Ты идеальна, Эмма. Нам больше не нужно о ней говорить.
Наутро, когда он уходит, я ищу сведения об Элизабет в Интернете, но «Домоправитель» ничего не находит.
Какое японское слово произнес Эдвард? Хитобасира. Ищу по нему.
Я хмурюсь. В статье, которую я нашла, говорится, что хитобасира – это не погребение мертвых под зданиями. Это погребение живых.
Обычай принесения в жертву человека при строительстве дома или крепости – очень древний. Фундамент и балки закладывались на человеческой крови по всему миру, и еще несколько веков назад этот ужасный обычай практиковался в Европе. В известных маорийских сказаниях о Тарайе говорится, что он приказал заживо похоронить под одной из опор своего нового дома собственного сына.
Я перескакиваю к другой статье:
Строительная жертва должна соответствовать важности строящегося здания. Обычный шатер или дом можно выкупить животным, дом богача – рабом, но сакральное сооружение вроде храма или моста требует особой жертвы, возможно, предполагающей боль и страдания того, кто ее приносит.