Башфорд Брэддок высвободил локоть. Он, казалось, был в смущении. Его лицо, озаренное светом уличного фонаря, выглядело необычно бледным.
– А вы… – Он сглотнул. – Вы и правда?..
– Я и правда? О, вы про этих двух типчиков. Да-да. Я застал их у себя в столовой, где они поглощали мою еду и пили мое вино, будто так и надо, и, естественно, я взял их в оборот. Однако сержант совершенно прав. Я действительно перегибаю палку, когда выхожу из себя. Не забыть бы, – сказал он, вытаскивая носовой платок и завязывая узелок, – покончить с этим. Беда в том, что порой я теряю контроль над своей силой. Но вы еще не сказали мне, что привело вас сюда?
Башфорд Брэддок дважды судорожно сглотнул почти без паузы и пробрался мимо Осберта к ступенькам. Он был как-то странно встревожен. Лицо у него стало слегка зеленоватым.
– Да так, ничего особенного.
– Но, мой дорогой, – возразил Осберт, – в такой час привести вас сюда могло лишь что-то очень важное.
Башфорд Брэддок поперхнулся:
– Ну, собственно говоря, я… э… увидел утром в газете объявление о вашей помолвке и подумал… э… я просто подумал, неплохо бы заглянуть и спросить, что вы хотели бы получить в качестве свадебного подарка.
– Мой дорогой! Вы так любезны!
– Ведь… э… так глупо подарить рыбный нож и узнать, что все остальные тоже подарили рыбные ножи.
– Да, справедливо. Но почему бы нам не зайти в дом и не обсудить все там?
– Нет, спасибо, лучше я не буду заходить. Может быть, вы сообщите мне в письме. До востребования, Бонго на Конго. Я возвращаюсь туда немедленно.
– Да, разумеется, – сказал Осберт и посмотрел на ноги своего собеседника. – Мой милый мальчик, какие необычные сапоги вы носите! Зачем они вам?
– Мозоли, – сказал Башфорд Брэддок.
– Но для чего шипы?
– Облегчают давление на свод стопы.
– А, так. Ну что ж, спокойной ночи, мистер Брэддок.
– Спокойной ночи, мистер Муллинер.
– Спокойной ночи, – сказал Осберт.
– Спокойной ночи, – сказал Башфорд Брэддок.
Неприятности в Кровавль-Корте
Поэт, проводивший лето в «Отдыхе удильщика», только-только принялся читать нам свой новый венок сонетов, когда дверь зала распахнулась и в нее вошел молодой человек в гетрах. Вошел он молниеносно и потребовал пива. В одной руке он держал двустволку, в другой букет из освежеванных кроликов. Кроликов он шмякнул на пол, и поэт, умолкнув на полуслове, обратил на них долгий взыскующий взгляд. Затем, болезненно сморщившись, слегка позеленел и закрыл глаза. И только когда стук захлопнувшейся двери возвестил об отбытии охотника, он снова ожил.
Мистер Муллинер сочувственно посмотрел на него поверх горячего шотландского виски с лимоном.