— Барона? — я не сдержала гримасу отвращения, — но он старый и такой мерзкий.
— Прекрати, Розалинда! Барон — видный жених, и он тебе подходит как никто другой. Он наследник поместья и титула, так что, будь добра, веди себя с ним соответственно. А насчёт его возраста, так он не настолько стар, дорогая. Меня выдали замуж в пятнадцать за дремучего старика, который отдал богу душу лишь спустя восемь лет. Потом только я вышла за твоего отца, сделав выбор самостоятельно. Юные особы не выбирают себе пару. А тебе грозит остаться старой девой, особенно учитывая, что твоё приданое не так уж и велико. И разве ты не хочешь, чтобы владения семьи и дом, в котором выросла, перешли твоим детям?
Я решила, что лучше всего будет промолчать, не вступая с мачехой в спор. Иначе Катрин начнёт читать одну из тех длинных утомительных проповедей, которые вызывали у меня головную боль.
— Надеюсь, ты понимаешь, что я стараюсь для твоего же блага, —закончила тираду Катрин. — А сейчас ступай, помой Рика, после займёшься письмами.
Обречённо отвернувшись от мачехи, я ушла в дом, чтобы переодеться в простое платье, которое пес непременно испачкает.
Удивительно, что после происшествия в салоне, доберман, кажется, действительно меня признал. А может всё дело было в объятиях его хозяина, и если бы Джаральд вёл себя со мной грубо или ещё как-то проявил антипатию, то и пёс бы относился не лучше, чем к остальным. Стоит признать, что добермана я по-прежнему побаивалась, но ослушаться мачеху не посмела.
Переодевшись, я вышла на лужайку. Слуги уже принесли ведро чистой воды и губку. Я приблизилась к яме, в которой рылся довольный пёс, и позвала:
— Рик.
Псина подняла чумазую морду, коротко тявкнула, и в один прыжок очутилась на краю ямы. Я невольно отшатнулась в сторону, но, взяв себя в руки, поманила собаку.
— Рик, хороший пёсик, пойдём, я тебя вымою. Ты такой грязный.
Словно прислушиваясь к тому, что я говорю, доберман склонил голову набок, а потом послушно приблизился на несколько шагов. Осторожно протянув руку с губкой, я замерла, следя за его реакцией, но пёс стоял неподвижно, словно статуя. Осмелев, я провела губкой по его боку, вновь отклонилась, но Рик не шелохнулся. Тогда я подступила ближе уже гораздо уверенней и стала тереть бока животного с меньшей осторожностью.
Я периодически погружала губку в воду и вновь протирала блестящую чёрную шерсть. Вокруг нас на земле уже образовались маленькие лужицы грязи, зато собака стала почти чистой. Когда я наклонилась к ведру в очередной раз, радуясь, что почти закончила с мытьём, послышался негромкий свист. В тот же миг Рик вдруг метнулся ко мне и опрокинул на спину, встав передними лапами на грудь. Я замерла от страха, не смея шелохнуться, а над головой раздался тихий смех. Тот самый, из-за которого мурашки удовольствия пробегали по телу, даже когда я дико злилась, прямо как сейчас.