– Это просто такое выражение, – спохватился Генри. – Похоже, я перебрал.
– Прости, – сказала она, передавая ему назад сигарету. – Я только сейчас сообразила, что она у нас одна на двоих. Думаю, тебе нужно знать: у меня вроде как есть парень.
Генри отпрянул от пламени свечи.
– Черт! – сказал он и посмотрел на нее. – Ты это серьезно?
– На самом деле он совсем не мой, да и видеть его я больше не желаю. – Она потянулась за другой сигаретой. – Похоже, я тоже малость перебрала.
Генри сказал со сдержанным спокойствием:
– Не обижай его.
– Ты о чем?
– Может, он тебя любит.
Ребекка вздохнула.
– Может, и так.
– Тогда не обижай его.
– Почему ты это говоришь?
– Потому что, будь я твоим парнем, мне бы хотелось, чтобы у нас все было серьезно.
– Он не мой парень – даже не знаю, зачем я это брякнула. Ладно, а что такое серьезно, по-твоему?
– Спроси меня через год, – сказал Генри, – может, тогда и отвечу.
Сквозь жалюзи потянуло прохладой.
Генри встал и перегнулся через стол, собираясь ее поцеловать. Неуклюжесть, с какой он пытался это проделать, мигом была забыта, когда она тоже встала и они вместе двинулись по коридору к его спальне, натыкаясь на своем пути на все подряд. Пол был прохладный – Ребекка ощущала это босыми ногами. В его спальне было темно. Он прикасался к ней очень нежно, раздевая ее быстро, но осторожно.
Платье соскользнуло с нее – и она стояла совсем нагая. Генри потянулся обеими руками к ее бедрам, будто в порыве безмолвной просьбы. Она перехватила его руки и сама приложила их к тем местам на своем теле, какими хотела ощутить их сильно-сильно, – вся ее застенчивость давно растворилась в вине.
Она открыла глаза, лишь когда перестала чувствовать груз его тела. Он был крепкий и тяжеловесный. Слабое чувство, зародившееся в тот день на рынке, переросло в сильную страсть. Что-то тянуло ее издалека туда, где она мгновенно погрузилась в свои грезы. Она крепко уткнулась носом в его плечо и яростно укусила. Он не отпрянул, а, все так же нависая над нею, только крепче напряг мышцы, натянув их, точно струны. Ее тут же закружило в водовороте собственной жизни, где ощущение самое себя оказалось настолько условным и чуждым, что его легко смело силой необыкновенного желания.
Она вцепилась в его черные волосы, порывисто дыша…
Потом они лежали на спине, сцепившись руками. Двое, разделенные обманом чувственного опыта. Кругом была тишина.
Она, точно одинокая капля, повисла на краю бездны сна.
Он держал ее за руку во тьме, и они вдвоем, покинув этот мир, провалились в другой.