Посреди магазина лежала пара седел с прочими конными принадлежностями.
– Любопытное местечко, – заметил Генри, взяв в руки стек.
– Здесь все французское, – сказала Ребекка, – прямо как я.
К ним скользящей походкой направилась продавщица. Выглядела она лет на пятьдесят с большим гаком, волосы у нее были короткие. Она улыбнулась Ребекке и пробасила:
– Здравствуйте, мадемуазель!
Ребекка улыбнулась.
– Я ищу что-нибудь красивое вот для этого чудака.
– Мне правда ничего не надо, – сказал Генри, обращаясь к женщине.
– Все верно, к нам обычно приходят без цели, – рассмеялась продавщица, – но потому, что каждому хочется отыскать для себя что-нибудь красивое… или хотя бы на мгновение прикоснуться к красоте.
Генри пожал плечами.
– Лучшей рекламы я еще не слышал.
– А как насчет сорочки? – спросила Ребекка.
Продавщица проводила Генри и Ребекку в отдел классических рубашек.
– Пуговицы – чистый перламутр, манжеты – идеальной цилиндрической формы, – сказала она, показывая образец.
– Любопытно, – сказал Генри, беря у нее рубашку. – Без всяких излишеств.
– Если бы вы разбирались в этих тонкостях, – заметила продавщица, – вы бы поняли, в чем изюминка стиля… и почему ваша молодая спутница проявляет к вам живой интерес.
– Живой интерес? – удивилась Ребекка. – Хотя, конечно, не без того.
Продавщица рассмеялась и оставила их, чтобы ответить на телефонный звонок.
Генри выбрал белую поплиновую[24] сорочку с итальянским воротничком[25]. Продавщица захлопнула крышку оранжевой коробки и перевязала коробку коричневой лентой.
– Довольно милая, – сказал Генри.
– Тебе подойдет, – прибавила Ребекка.
– Как вы друг другу, – заметила продавщица, передавая им коробку. – Носите на здоровье, прошу!
Генри решил заказать обед в ресторане на углу, рядом со своим домом, и захватить его с собой. Он предложил повторить трапезу на балконе.
Выйдя из ресторана, он остановился и посмотрел на свой дом. Ребекка была уже там.
В его квартире горела пара ламп.
Генри размышлял, стоит ли ему вообще признаваться в том, что его брат и в самом деле умер. То была не его вина. Так все говорили. А когда он просыпался в слезах, папа всегда был рядом и утешал его.
Ребекка была наверху. Ему хотелось любить ее, и вроде был готов – но что-то удерживало его. Так было с ним всегда: чьи-то руки как будто удерживали его, лишая счастья, которое могло погубить его.
Скоро, подумал Генри, мы будем обедать на балконе. И даже если они проведут всю ночь в объятиях друг друга, ему все равно будет этого мало.
Пока он неспешно брел от кафе, ему вспомнилось мгновение, когда он ощущал нечто большее, чем страсть. Это было в музее – она склонилась тогда над останками младенца. Он заметил, как ей стало грустно, – и почувствовал близость к ней, осознав, что она способна его понять. Она предвидела событие, обрекшее его на одиночество. Она чувствовала беду, висевшую над ним.