Они молча катили вниз по горному склону. Затем выехали на железный мост – и тут профессора словно прорвало: он начал трещать без умолку. Но Генри слышал только рокот двигателя и временами странное постукивание под днищем, когда профессор придавливал тормозную педаль.
Только на первом светофоре при въезде в город Генри наконец мог разобрать то, что говорил профессор.
– А знаешь, однажды мою машину заполонили пчелиные волки[30].
Генри ответил, что не знает, восприняв это как шутку. На светофоре загорелся зеленый.
На следующем красном профессора вдруг снова стало слышно.
– …с выводком. Выводком!
Едва на светофоре переменился свет, профессор рванул поперек шестиполосного движения, чем привел в бешенство других водителей, и резко вырулил на боковую улицу. Водил он и впрямь рисково, что применительно к Афинам означало – вполне себе нормально. Несмотря на свои восемьдесят, он перенял у греков привычку не слишком обращать внимания на красный свет – и прибавлял газу, стараясь обогнать медленно ползущий впереди автомобиль по встречной полосе, даже когда замечал, что прямо на них несется другая машина.
Когда профессорский «Рено» свернул на другую боковую улицу, поуже, из-за припаркованной у бордюра машины на проезжую часть ступил человек. «Рено» задел его крылом – довольно крепко, и в следующее мгновение Генри заметил краем глаза, как он растянулся на тротуаре.
Профессор тут же дал по тормозам. Генри распахнул дверцу и кинулся назад – к неподвижно распластанному на земле человеку. На нем был мятый желтовато-коричневый костюм; пиджак с одной стороны, под рукой, рваный. Генри опустился на колени и принялся делать то, чему его учили на курсах первой помощи. Человек был жив и дышал, хотя лежал как будто без сознания. Один глаз у него был подбит, на лице виднелись швы.
– Боже мой, вы только поглядите! – возопил профессор. – Что я наделал! Боже мой, боже мой!
– Не знаю, насколько серьезно он пострадал, – скажу, когда он очнется и я поговорю с ним… может, придется везти его в больницу.
– Боже мой, – причитал профессор, – глазам своим не верю!
– Вижу, лицо у него побитое.
Тут лежавший на земле человек открыл глаза. Он глубоко вздохнул и взглянул исподлобья на двух склонившихся над ним мужчин.
– Что со мной? – вопросил он.
Профессора Петерсона и Генри передернуло от исходившего от него анисово-укропно-изюмного перегара, характерного для узо.
Профессор подтолкнул локтем Генри и чуть слышно проговорил:
– Он же пьян в стельку.
И уже громко прибавил:
– Да вот, случилась неприятность.
– Вы говорите по-английски? – обратился к незнакомцу Генри.