Перед уходом Генри все же надеялся, что Ребекка проснется и он заверит ее, что потом они все обсудят. Но она лежала неподвижно, и Генри решил – пусть себе спит. Джордж придерживал дверь. Лицо у него слегка обгорело.
– А Ребекка что, не едет?
– Она все еще спит.
По дороге никто из них не решался заговорить – и профессор Петерсон включил радиоприемник. Небо ослепительно сверкало. Джордж опустил свое окно.
Если у них родится ребенок, где им жить? И где она собирается рожать – поедет во Францию? А что, если ребенок родится мертвым? Или обвитым пуповиной?..
И все это – за один-единственный год.
Неразрешимые вопросы водоворотом кружили в голове Генри.
Примерно в миле от раскопа профессор начал что-то насвистывать. А чуть погодя, забуксовав, он остановился в клубах пыли.
– Кто из вас, ребята, сходит за кирпичами?
Джордж вызвался добровольно. После того как он подложил кирпичи под колеса, Генри вышел из машины и направился к своей «Веспе». На шкале приборов, изнутри, скопился конденсат. Он постучал по стеклу…
Тявкнула собака – глаза его братика открылись в последний раз…
Большую часть утра он молча просидел в раскопе, копаясь в земле без особого вдохновения.
Он знал, что позже непременно с нею увидится. Так или иначе придется что-то решать – и у них все будет хорошо.
А потом, ближе к обеду, стала проявляться другая сторона сущности Генри – та ее часть, что немного опережала его в той жизни, которой он жил сейчас. Мысленно Генри увидел себя в Риджетнс-парке:[47] вот он в твидовой куртке катит детскую коляску по живописной дорожке, а младенец весело похихикивает. Он представил себе, как укладывает пожитки в машину, готовясь к летним поездкам в Уэльс. Как мчит по лугам, поросшим высокой травой и утопающим в ярком свете, как рядом заливается беспрерывным булькающим смехом малыш. Как он учит его плавать в прохладных водах озера Бала. Его первые неверные шаги. А еще он чувствовал уединение. И видел Ребекку в толстом пальто без карманов и падающий снег. Выходные в Париже. Счастливые вечера.
Он больше не будет помышлять о смерти – и будет жить ради жизни.
Любовь как жизнь, только длиннее.
Конец книги первой
«В моем конце мое начало»
Т.С. Элиот
Последние мгновения жизни Ребекка оставалась погребенной под многотонной каменной плитой.
Перед тем она ела фрукты – один так и застрял у нее во рту.
Глаза ее больше не откроются.
Она ощущала окутывавшую ее темноту.
А рук не чувствовала.
Потом жизнь ее прорвало, точно облако, и она осталась лежать без движения под хлынувшим на нее дождем воспоминаний.
Зеленый телефон в дедовском доме рядом с заводом.