– Понимаю, с вашей девушкой случилась ужасная трагедия и вас это угнетает, не говоря уже о стечении многих прочих обстоятельств, которые привели вас сюда… да-да, мне все это известно, Генри… но теперь вы идете на поправку: сломанный нос мы вам вправили, от истощения и вирусной инфекции излечили, – поэтому все, что вам сейчас требуется, – так это побриться, постричься и, наверное, исполниться надежды на будущее.
– Но я еще не готов.
– Вы еще молоды, – сказал врач, поднимаясь с колен. – Знаю, вам пока этого не понять, но, быть может, в один прекрасный день вы почувствуете, что впереди вас ждет куда больше в сравнении с тем, что вы оставили позади.
Старичок на соседней койке, с кислородной маской на лице, медленно повернулся поглядеть на вас обоих и, осторожно стянув маску, вступил в их разговор.
– Хотел бы я быть на вашем месте, – сказал он, улыбаясь.
– Нет уж, не стоит.
– И все же хотелось бы, – настаивал он на своем.
– Наденьте-ка обратно маску, – велел ему врач. – Вам, кажется, предписан покой.
Из больницы ты уехал на такси в пижаме и больничном халате. Таксист, закурив, сказал по-гречески:
– Вы точно здоровы?
Квартиру твою уже заняли другие жильцы. Тебе даже незачем было туда заходить – другие шторы, балкон заполонили какие-то высоченные, худосочные растения.
Твои нехитрые пожитки, наверное, хранятся в почтовом ящике – в подвале. Твою «Веспу», вероятно, заперли на замок в университете или же угнали. Конечно, профессор навещал тебя в больнице. Он рассчитывал вскорости закончить раскопки и отправиться обратно в Северную Африку – вот только куда точно, у тебя вылетело из головы, поскольку как раз на той недели врач прописал тебе какие-то новые успокоительные.
С заднего сиденья такси ты бросил прощальный взгляд на свою квартирку – и попросил таксиста отвезти тебя в аэропорт.
В кармане у тебя лежала пачка драхм[51] – несколько зарплат, которые профессор передал тебе в коричневом конверте.
В аэровокзал ты зашел прямо так – в пижаме Джорджа. Из синего хлопка с белой окантовкой. Кроме того, он снабдил тебя парой черных церковных тапочек, которые были на тебе. К тканевой подкладке левого тапочка он пришил свой новый сицилийский адрес. Халат был собственностью больницы, но он так тебе приглянулся, что тебе разрешили взять его с собой.
Тебя мало заботило, что сотрудники авиакомпании, глянув на твои пластимассовые браслеты, вызовут полицию. Они глянули только в твой паспорт и пересчитали деньки, которые ты им передал.
Ты взошел на борт самолета.
В глубине души ты чувствовал: сейчас самое время покинуть Афины, даже если тебе некуда было податься, при том что пассажиры сверлили тебя изумленными взглядами.