— До следующих встреч! — радушно говорили люди.
Было семь часов вечера. Я додержала улыбку, пока не завернула за угол. А как же гонорар? Мне не на что даже хлеба купить. А ехать на что?
Шла я, шла и оказалась у Политехнического института. Села на лавочку. Красота-то какая! Еще горше стало от такой красоты. Тетеньки мимо меня носят на носилках желтые листья и кидают в кучу. И вдруг одна опустила носилки, подсела ко мне, положила руку на колено и спрашивает:
— Что с тобой? Кто обидел тебя, казачка?
Я подняла лицо:
— Откуда вы знаете, что я казачка?
— Да видно. У нас кубаночки подрабатывают, а днем учатся. Вставай. Пошли чай пить.
Пока шли, я все-все рассказала ей.
— Ну, чего ж тут особенного? Заработала, а деньги в зарплату получишь, — сказала она.
Зашли мы во дворик, похожий на колодец. Она стукнула по низенькому окошку, и изнутри прыгнула на стекло кошка, так высоко, что соски на пузе видны были.
— Раздевайся, садись. Непорядок у вас там в кино — картину погрузили, оформили, а человека…
— Я первый раз выехала. Не знала, что за гостиницу платить и за обратный путь.
— А с едой как? Голодная небось.
— Нет. На выступлении за кулисами стоял столик и чай с хлебом.
— Ну тогда ничего. В другой раз расскажу тебе, как я Кубань люблю… до одурения. В госпитале нянечкой работала. Любовь была с кубанским казаком. Молодые были. Налюбились, нацеловались вдоволь и без обещаний расстались. Еще не вошли в тот возраст, когда жилы друг из друга тянут обещаниями да уговорами… А насчет отъезда — устроим. Пошли, скоро поезд. С моей подружкой поедешь, на узлах с бельем.
Подружка оказалась улыбчивой, тихой ленинградкой. Выложила из кармана шинели мелкую картошку в мундире, кулек морской капусты, чаю с сахарином попили. Хорошо!
Радость моя сменилась на досаду: не хотелось мужу объяснять, почему без денег явилась. И откуда у парня в двадцать два года командирское начало? Это, пожалуй, единственный человек был, от которого я днем и ночью мечтала избавиться. Но как? Раньше нельзя было: ребенок, семья, что скажут в институте. Боже сохрани! Надо терпеть. А про маму и говорить нечего. Бывало, чует, что мне не живется с ним, начинает причитать: «Ой, дочка, не бросай его! Он домашний. Никогда семью не оставит. Смотри, как бы одной не пришлось жизнь коротать, а он — судьба твоя».
Так больше десяти лет просуществовали. Мама умерла — мы и разошлись куда глаза глядят…
Развалилась моя каретка. Вот только золотник остался при мне. С ним не пропадешь. Он главнее, чем муж и несуразная моя жизнь личная. Золотничок — это предназначение быть мне актрисой, с пониманием и умением создавать свое искусство на интерес людям.