Кен застонал.
— Это убивает меня, — сказал он.
Я помог ему сесть на лежак и стал смотреть, как он закатывает штанину до колена.
Его протез выглядел совсем как настоящая нога, но совершенно неживая. Она выглядела живой и мертвой одновременно. Я смотрел, как он ее отстегнул и положил рядом, облегченно вздохнув. Он начал массировать ногу выше колена. Там были сплошные шрамы.
— Можно получить новые ноги, — сказал он. — Спортивные ноги, как их называют. Такие, где видны все суставы и сосуды.
Его пальцы энергично сжимали мертвенно-бледную плоть.
— Хорошо, когда ты ребенок, — сказал он. — Хочешь окунуться?
Я помог Кену сесть на край бассейна. Я поддерживал его, пока он, тяжело дыша, скакал к бассейну на одной ноге. Мы сняли обувь, носки и погрузили наши три ноги в воду.
— Замечательно, — похвалил он, глядя вдаль, откуда раздавались звуки песенки «Прибавь громкость».
Потом он искоса взглянул на меня:
— Напомни мне, почему ты торчишь здесь? Ты не знаком с этими людьми. Я сам большинство из них не знаю.
— Дежурный водитель, — ответил я. — Не беспокойся обо мне. К тому же я знаком с тобой.
Он вытащил «Ризл» и жестянку «Олд Холборна», и стал сворачивать сигарету. Я был рад, что его никто не останавливает. И я подумал, что этим мужчинам следует разрешать курить везде, где им вздумается. Если вы освободили мир от тирании, думал я, вам необходимо разрешить вертеть себе самокрутки. Он медленно закурил, и в это время из шатра вышла целая толпа людей и направилась по лужайке.
— Помоги мне встать, хорошо? — попросил он.
Я поднял его, и мы стояли, поддерживая друг друга. Я обхватил его руками за талию, его рука лежала на моем плече. Свободной рукой он погасил самокрутку и отбросил ее в сторону. Мы смотрели, как к нам приближаются гости свадьбы. Когда они были у самого бассейна, старик закричал.
— Акула! — вопил он. — Помогите! Акула! Акула! О боже! На помощь! Акула!
Кто-то взвизгнул. Мы смотрели на их потрясенные лица, на расширенные от ужаса глаза, а потом я отвел Кена на лежак. Мы оба пополам сгибались от хохота.
Он как раз пристегивал ногу обратно, когда подошел Иэн.
— Это было не смешно, еще когда ты делал это в нашем детстве, — сказал он. — Ни во Фринтоне, ни в Клэктоне, ни в Маргейте это было не смешно. И не смешно сейчас.
И тут появилась Трейси.
— Знаешь, почему он уехал? — спросила она.
Кен опустил вниз штанину.
— Кто? — с неподдельным интересом спросил он.
— Твой сын, — отчеканила она. — Твой драгоценный Мик. Твой любимый ребенок. Знаешь, почему он уехал? Знаешь, почему он уехал в Австралию?