— Мы говорили об этом, забыл? — холодно бросила она. — Я все об этом знала.
— Думаю, нет, — возразил я. — Потому что тебя не было рядом. Ты была в Токио. Ты была занята новой работой или тем новым парнем из Сибуя[9].
— Ты не умеешь спорить. — Она повернулась ко мне лицом, тут же забыв о красоте вечной реки. — Ты никогда не умел спорить в цивилизованной манере. И это было в Синдзюку, а не в Сибуя. И парень был не новый, а тот же чертов мерзавец, с которым я была в Лондоне.
— Извини, — усмехнулся я.
И замолчал, думая о том, как проходил учебный год, а Пэт оставался у себя в комнате, появляясь только для того, чтобы загрузиться в такси и поехать к очередному доктору. Я вспомнил, как почти рыдал от счастья, когда обнаружилось, что у него нарушение функции щитовидной железы, которое легко исправить, и что он не собирается умирать. И я понял, что нет ничего в этом мире, что может сильнее ранить ваше сердце, чем больной ребенок. Прости, Джина, но ни одна женщина не может убить так, как это делаешь ты.
— Таблетки помогают ему, — очень спокойно проговорил я, потому что мне очень хотелось заорать. — В них нет ничего плохого. Я понимаю твои сомнения, Джина. Но они ему нужны.
Она коснулась моей руки. Дважды погладила ее, а потом провела по ней средним суставом указательного пальца. Этот жест тоже был новым. Мне он почти понравился. Мы улыбнулись друг другу и повернулись, чтобы посмотреть на баржу, которая словно парила в воздухе. Она была права. Это действительно красиво.
— Гарри?
— Что?
— Почему ты такой сердитый? — спросила она.
— Потому что он никогда не был для тебя важнее всех, — сказал я. — Неважно, что еще происходило. Новый мужчина, новая работа, новая жизнь. Он должен был быть для тебя на первом месте. А он не был.
Смешок.
— А для тебя он был на первом месте, когда ты был на первом месте для этой шлюшки с твоей работы?
— Всего одна ночь, Джина.
— Одна ночь — это немало. — Она покачала головой и стала смотреть на разноцветные баржи. — Не делай вид, что ты — святой мученик, Гарри. Ты трахал все, что движется.
Ну да.
Теперь это клеймо навсегда.
После шоу мы с Марти остались в студии и говорили о службе охраны аэропортов. Я сидел на столе среди выключенных микрофонов, каждый из которых был определенного цвета. Как телепузики. Марти качался на стуле, сунув руки глубоко в карманы штанов в стиле милитари.
— Они останавливают даже старушек, этих божьих одуванчиков, — говорил я.
Марти скорчил гримасу.
— Они останавливают бабулек — божьих одуванчиков, но почему-то не останавливают парней, похожих на Осаму бен Ладена.