Тогда это занятие походило на название ленинской работы: «Шаг вперед, два шага назад». Прочитав страниц десять любой книги, я вдруг понимал, что совершенно не врубаюсь в ее содержание. Приходилось возвращаться и перечитывать.
В то время мои мысли плавали в совершенно другом измерении – все еще только предстояло.
Как только судебная тяжба и «Mein Kampf»[56] прекратились, я вновь начал читать запоем. Как в студенческие и раннеперестроечные годы.
Три года назад моими первыми тюремными книжками стали жизнеутверждающие «12 стульев» и «Похождения бравого солдата Швейка». На этот раз в репертуаре появились Татьяна Толстая, Леон Урис, Людмила Улицкая, Василий Аксенов, Дина Рубина, Ромен Гари, Оскар Уайльд и неизвестно откуда взявшийся Аркадий Петрович Гайдар.
В тот день я ностальгически перечитывал «Чука и Гека». Неожиданно у моего уха раздался голос Бори Глухмана, бензинового жулика и хорошего человека:
– Слушай, Левка, я что-то подустал дуться в карты, пойдем лучше погуляем. Тебе как прокатчику артистов будет интересно. Ты такого никогда в жизни не видел – концерт художественной самодеятельности! В тюряге! Пойдем, не пожалеешь.
– Конечно! Здорово! Кстати, а ты знаешь, что в Москве проводят настоящий песенный конкурс «Калина красная»? Я сам по телику недавно видел, в российских новостях показывали. Но самое главное – трех победителей выпускают из тюрьмы прямо на сцене. Представляешь, если такое устроили бы здесь? – предавался я праздным разговорам.
– Я вам не скажу за всю Одессу, но впечатления от концерта в Форте-Фикс обещаю, – сказал улыбающийся Боря. – Все, хватит, еще начитаешься!
Он протянул руку и сильным рывком поднял меня с травы.
Мы пошли в сторону тюремного спортзала и тренажерки. Именно там, на центральной площади, происходило праздничное действо.
В отличие от «Славянского базара», Евровидения и конкурса «Американский Идол» в Форте-Фикс сценой и не пахло. Выступление десятка тюремных ВИА проходило на фоне побитого временем спортзала и двух баскетбольных вышек.
На безрыбье и рак рыба.
Метрах в пятидесяти от «концертного зала» начинался первый из пяти заборов, сделанных из особо прочной сетки. Над ними закручивалась спиралью колючая проволока, утыканная острейшими стальными лезвиями.
Она празднично блестела на солнце и красноречиво предупреждала: «Не влезай – убьет».
Серебряная колючка окружала нас повсюду. Как будто мы находились на съемочной площадке старой советской киносказки «Снежная королева».
Вообще цветовая палитра этой тюрьмы легко умещалась в шести основных красках: серебряной (колючая проволока и заборы из сетки), бордовой (кирпичные стены всех построек), зеленой (пожухлые лужайки и спортивное поле), серой (бетонные дорожки и площадки), хаки (официальная форма заключенного) и белой (футболки зэков на выходных).