— Тавариш Лэнын, нэ раздавай все города, оставь с десяток, которым я дам твое имя.
— Ну, Коба, десять — это много. Мне бы Питер переименовать, очистить от всякой сволочи и установить там с десяток памятников. Нет, не мне лично, я человек скромный, а Октябрьской революции.
— Ми будэм дэлайт.
Было несколько общений Ильича с приземистым грузином, и он ему все больше и больше нравился. В то же время на него находил страх. А если этот неуч замахнется на его кресло? Надо быть бдительным.
— Ну вот, товарищ Бухарин, я поддерживаю Кобу. Пока на сегодняшний день, не будем трогать товарища Дзержинского и его команду.
Кацнельсон все время массировал очки и, похоже, не склонялся ни в одну, ни в другую сторону. Ленин и Коба сверлили его глазами, пытались проникнуть глубже в его мысли, но ничего не добились: Кацнельсон был представителем умной нации. А жестокость сидела в нем глубоко внутри.
— Все свободны, товарищи. Сейчас мне принесут почту. Обычно с этой почтой я сижу до двенадцати ночи. Инесса, простите, Надежда Константиновна ругается. Я уж сотню выговоров от нее получил.
— Твой Инесс кароший дэвочка, куда он дэвалса? — произнес Коба, улыбаясь в усы. — Мой дэвочка тоже есть кароший дэвочка.
— Аллилуева, что ли? — спросил Бухарин.
— Твоя откуда знат? — Коба посмотрел на него недобрыми глазами и не отрывал взгляда до тех пор, пока тот не опустил глаза.
В адрес вождя пришло письмо от несчастных узников концентрационного лагеря. Это письмо найдено в партийных архивах и приводится без изменений. Волосы на голове встают дыбом, когда его читаешь.
«Прошение» от переселенцев Северо-Двинского округа Котласского района лагеря Макарихи.
За какую про вину нас здесь мучают и издеваются над нами? За то, что мы хлеба помногу засевали и государству пользу приносили, а теперь негодны стали. Если мы негодны, то, пожалуйста, просим вас выслать нас за границу, чем здесь нам грозят голодом, и каждый день револьвер к груди приставляют и расстрелять грозят. Одну женщину закололи штыком и двух мужчин расстреляли, а тысячу шестьсот в землю зарыли за какие-нибудь полтора месяца.
Массы просят вас выслать комиссию посмотреть на нас и наше местожительство, в чем мы живем? Хороший хозяин свой скот лучше помещает, а у нас снизу вода, сверху песок сыплется в глаза, мы все никогда не раздеваемся и не разуваемся, хлеба не хватает, дают триста грамм, кипятку нет совсем, так что если еще один месяц, то совсем мало останется.
Неужели оттого, что мы хлеба помногу сеяли, Россия страдала? Мы думаем, нет, наоборот. Убытку от нас не было, а в настоящее время чистый убыток от нас и поступки с нами не гражданские, а чисто идиотские…