— О, я еще раз умоляю вас, великодушный синьор Кокос, дайте мне только неделю сроку, и я верну вам деньги, видит бог, верну все до последнего аспра. Пожалейте меня, моих детей, мою честь!
Ростовщик молчал по-прежнему, и так же неподвижно было его лицо, как будто эти стоны и просьбы не касались его.
— Скажите, господин, да, и я уйду, я не буду утруждать вас своими слезами. О боже, неужели у вас нет сердца!
Кокос оставался безмолвным. Джулия поднялась, ухватила ростовщика за полу.
— Почему вы молчите? Скажите что-нибудь!
— Что вы от меня хотите? — ростовщик выдернул полу капота из рук женщины, поднялся и прошел в дальний угол комнаты. — Вы хотите разорить и так уже давно разоренного старого человека. Почему я должен спасать вашу честь, если вы сами вспомнили о ней только тогда, когда настал час расплаты! Вы знатная синьора…
— О. пощадите! — застонала Джулия. — Бога ради, не говорите об этом.
— Синьора сама не знает, чего она хочет. Или она хочет, чтобы я говорил или молчал?
— Скажите только — спасете ли вы меня?
— Нет, и тысячу раз нет. Завтра же ваши векселя я передам суду синдиков, и вам не суметь отказаться от их, оплаты.
— Святая мадонна! Да разве я отказываюсь? Повремените только. Недолго, одну неделю.
— Когда-то этому должен прийти конец. Второй год вы обещаете мне а ваш долг растет и растет. Поверьте, синьора Джулия, мне жаль вас, но я не могу ничего сделать. Идите домой и, если сумеете, подготовьте вашего супруга к тяжелому удару. Завтра векселя будут в суде.
Женщина поднялась, вытерла слезы платком, зажатым в руке, и решительно произнесла:
— Хорошо! Сегодня я уйду из вашего дома, а завтра я уйду из этого мира Мне не снести бесчестия. Я умру, и вы не получите ни одного аспра.
— Напрасно терять жизнь так рано. Меня это не пугает. Вы в браке с синьором ди Кабела, и векселя имеют законную силу на вашего мужа. Выхода нет — завтра суд.
В голове Деметрио. пока он слушал этот разговор, созрело смелое решение. Он резко толкнул рукой дверь и вошел в комнату.
— О боже! — воскликнула Джулия и, отбежав в противоположный конец комнаты, закрыла лицо покрывалом. Хозя Кокос, увидев перед собой человека при шпаге, широко раскрыл глаза и прижался спиной к стене. Раскинув руки, он пытался крикнуть слуг. Но от испуга у ростовщика пропал голос, и он только беззвучно открывал и закрывал свой беззубый рот.
— Не бойтесь меня, синьор Кокос, я не грабитель. Имею честь — Деметрио ди Гуаско из Тасили. Вот моя шпага. — И Демо положил оружие на стол ростовщика.
Увидев незнакомца безоружным, Хозя пришел в себя и дрожащим голосом прошептал: