— Что нужно делать, по-твоему? — устало вытер лоб церковник. — В Ярнаме почти все хотя бы раз принимали кровь. Если считать всех, кто использовал наши лекарства, включая паломников и пользовавшихся услугами представительств Церкви в других странах, то обречены миллионы!
— Свернуть деятельность Церкви. Навсегда. Больше не использовать охотников.
— Я не буду этого делать, — после длинной паузы бросил мужчина, криво усмехаясь. — Это и невозможно. Ты ошибаешься, всё ещё надеясь на возвращение жизни в привычное русло, пусть даже и ценой огромных жертв. С Чумой Зверя бороться бессмысленно. Она одолела птумериан, не справиться и нам. Она поразит всех. Я знаю существо, что ты упоминаешь, и даже разговаривал с ним. На крови тысяч и миллионов возвысятся избранные. Мы должны научиться жить в грядущем кошмаре и использовать его, чтобы подняться. Ты когда-нибудь слышала о паразитических осах? Они откладывают яйца в гусениц, дабы продолжить свой род. Молодые осы прогрызают путь на волю, убивая свою носительницу. В своём стремлении к росту они порой даже пожирают своих братьев и сестёр, сражаясь за жизнь внутри несчастной гусеницы. Но я о другом. Человечество — лишь гусеница для существ, что должны выйти из его растерзанного тела. Этими существами будем мы после перерождения. Оно свершится, когда всё утонет в крови. Такова воля тех Великих, что правят нашим миром.
— Ты безумен, Лоуренс, — чувствуя, как по лицу катятся слёзы, зашептала девушка, забыв о чинах и званиях. — Пусть нас уже не спасти. Но почему ты хочешь уничтожить человечество? Разве тебе не жаль людей? Ты — чудовище. Ты — самое настоящее чудовище.
— Не смотри на меня так, Мария, — снова всплеснул руками Лоуренс. — С самого начала мы принимали решения, сомнительные с точки зрения современной морали. Но многие из них обернулись во благо. Опыты над сиротами? Ужасно. Но эти дети выросли и пополнили Хор. Почти все его молодые адепты — бывшие воспитанники нашего приюта.
— Убивать миллионы ради сомнительного блага единиц — чудовищное преступление! — возразила она. — Что может быть безнравственнее?
— Нравственно, не нравственно… Что есть нравственность? — вскинулся глава Церкви. — Нравственность — это инстинкт, защищающий вид от произвола воли отдельной особи. Но инстинкты слепы. В цивилизованном обществе не принято безоглядно потакать им. Мы подавляем естественное побуждение к размножению, когда не бросаемся на первую же понравившуюся особь противоположного пола. Мы делаем это, исходя из повеления разума. Так почему мы не можем отринуть нравственный инстинкт, если разум требует поступать вопреки ему?