А отец всё ещё жил яркими воспоминаниями о дружбе и даже братстве в бригаде Котовского, об Армии Народного ополчения на южных рубежах обороны Ленинграда, а это всё уже была история.
Совсем недавно я перечитывал, готовя цикл радиопередач «Память сердца» (Литература о войне и Победе), фронтовые очерки Константина Симонова. Мелькнули фамилия сравнительно молодого ещё генерала Гречко, его фото. Невозможно было себе представить, что он станет министром обороны! Конечно, с Сердюковым-Табуреткиным его не сравнить, но и с Малиновским – тоже. Негатива было множество! Особенно остро мы с отцом разбирали эти вопросы после того, как я вернулся к нему на Красноармейскую улицу Москвы после двухмесячных весьма тяжёлых и горестных офицерских сборов при Военном Гуманитарном университете при Министерстве обороны. Достаточно сказать, что из Ленинграда на всесоюзные сборы по специальностям «военный перевод» и «спецпропаганда на войска и население противника» поехало 13 человек, а вернулось 12, хотя боевых действий мы не вели…
Отец слушал мои рассказы, курил сигарету за сигаретой и горестно склонял голову: он ТАКОГО не ожидал! Например, такого, что в бачке с перловой кашей, сырой и какой-то тухловатой, я как офицер, дежурящий по столовой, найду распаренную толстенную, как змея, верёвку и окислившийся кругленький слиток от бачка. «Этого у нас не было ни под Ленинградом в сорок первом году, ни под Берлином в году сорок пятом!» – хватаясь за голову, сокрушался отец.
Не стану перечислять всё остальное увиденное и услышанное, а также пережитое. Об этом я ещё думаю написать в самостоятельном, отдельном очерке. Скажу лишь, что отец стал ещё строже читать пьесы на военную тему и однажды при мне довольно резко поругался с тем полковником, который в Главном политическом управлении (а оно работало на правах ОТДЕЛА ЦК, то есть было выше министерства) отвечал за связи с творческими союзами.
Впоследствии я узнал его «директивы»: «Критиковать можно: несвоевременную доставку газет, приготовление недоброкачественной еды из доброкачественных продуктов и недисциплинированность рядового состава!» Прослушав эти «инструкции», один недавний офицер и начинающий прозаик на Всесоюзном совещании литераторов, пишущих на военную тему, встал, попрощался и сказал: «Мне тут делать нечего. Я сам недавно носил офицерскую форму и знаю, что почём!» Дружный хохот встретил подобный «инструктаж».
Лично я был одним из первых редакторов, которые готовили к печати первые повести и рассказы о событиях в Афганистане. Действовал я и как цензор, но кое-что пропускал из того, что никогда бы не пропустил полковник от культуры. Отца тогда уже не было в живых, но я неизменно вспоминал наши споры. В результате я всё же настоял на том, чтобы некоторые из предложенных пьес на совещание драматургов-маринистов не прошли. Отец со мной в итоге согласился. Я для него специально написал спецрецензии, которые ему очень пригодились при отчаянных спорах с чиновными лицами.