– Дэнэс амик пэро вамус! – закричал он. Верить, главное – верить, стучало в его голове. Сердце в руке стало биться сильнее, оно вырывалось из его стальных цепких пальцев. Он с огромным трудом удерживал сердце в руке. И медлить было нельзя.
– Эсту но нэрэ фацил дэбкви, – сказал он, отводя правую руку с мечом, и снизу вверх, целя в кисть своей левой руки, в невидимое его глазу сердце, нанёс удар.
Зеркало выдержало. Меч, звеня, отскочил, близнец не смог его удержать, и тот, вырвавшись из руки, упал на пол. А на месте удара образовался едва заметный глазу скол, от которого сразу побежала тонкая линия трещины. Сердце вырвалось из руки близнеца, и он почувствовал, как руку сковал страшный холод. С трудом, зеркало не хотело отпускать, он вынул из него руку и увидел, что она вся покрыта серебристым инеем. Он перевёл взгляд на своё отражение в зеркале, и вместо себя увидел там старуху, стоящую у самого края отвесной скалы. Ветер развевал лохмотья, прикрывавшие её тело, и длинные седые волосы, бившие по гневно трясущемуся морщинистому лицу, на котором горели кроваво-красным углём глубоко посаженные глаза.
– Ты будешь проклят, пока не начнёшь верить в то, что говоришь! – зазвенел в голове её голос.
А в низу зеркала, там, куда близнец нанёс удар, незаметно росла трещина…
Он сидел в кресле и пытался унять дрожь в руках: пальцы предательски тряслись. Да и всего здорово потряхивало.
После известия о смерти Вадима открылась вся правда, и Евгений, муж Тани, был приглашён в компетентные органы, где с ним провели длительную беседу о недопустимости вмешательства личными делами в безопасность государства. И теперь тут, на квартире убитого при весьма странных обстоятельствах и с особой жестокостью Вадима, близнецу никто не мешал.
«Дьявол, – подумал он, – какая это гадость: ждать». Он взглянул на часы, висевшие на стене, под потолком, и понял: время настало, сейчас она придёт.
Он встал и направился к окну. Почувствовал струйку холодного пота, пробежавшую между лопатками. В комнате было нестерпимо жарко, и он потянулся к оконным шпингалетам. Ворвавшийся холодный утренний воздух освежил и успокоил близнеца. Он улыбнулся: пусть не удалось достать мечом сердце властителя, но быстро он не оправится. А всё решится сегодня, сейчас. И дочь его… разве можно посылать девчонку, пусть и свою дочь, решать судьбу каравана… где-то теперь она ищет: в другой квартире, в другом доме, в другом городе…
Он вновь взглянул на часы: осталась пара минут.
Он направился к столу, стоящему в углу возле кресла. Там на столе, в футляре – кинжал. Близнец погладил одними пальцами широкое тусклое лезвие. «Скоро, теперь уже скоро», – подумал он.