Я рисовала в воображении пляж. Песок. Солнце и море… я представляла, как Лука целует меня в губы… мой Лука, смотрит на меня, слегка склонив голову набок, и поджимает полные губы. А затем я представила жесткое выражение лица Рейза. Того, кем я была одержима. Я представляла, как бы выглядело лицо Луки, будь он старше, покрытое щетиной, шрамами, с отпечатком жизненных тягот, которые ему пришлось пережить… и часть меня с глупым азартом надеялась, что мой Лука мог быть бойцом из соседней комнаты…
Этим Лукой мог быть Рейз.
12 глава
Рейз
— Что, черт возьми, это было? — прошипел Виктор, пока я стоял в центре комнаты, и моя голова шла кругом от воспоминаний… Жаркий солнечный пляж, целующиеся юноша и девушка… девушка, обозленная на юношу, но прощающая его с улыбкой.
Вопрос Кисы о моем имени и возрасте выбили меня из колеи. Но ничего, ничего не прояснялось; ни одного ответа на вопросы, что она мне задала. Я оцепенел. Ведь я знал себя только с того момента, как стал бойцом ГУЛАГа, и был одержим местью. Я научился не думать о том, как меня зовут. Я научился не думать о том, сколько мне лет и откуда я. Я научился принимать, что я просто… был…
Бл*дь!
— Рейз, — резко прервал меня Виктор. Впервые его голос со знакомым акцентом заставил меня замереть.
Я посмотрел в пьяные глаза и подошел ближе, пока не навис над ним. Наклонив голову набок, я изучал его лицо. Виктор был хорошо сложен, высокий, и, если бы не его акцент, то пройти мимо…
Татуировка 818 на моей груди словно прожигала кожу, и я сказал:
— Ты — не русский. Все здесь из России, но ты… у тебя другое произношение.
Виктор побледнел, посмотрел на мою татуировку, а затем снова на мое лицо. Он покачал головой и ответил:
— Нет. Я — не русский.
Подойдя еще ближе, ощущая обжигающий запах алкоголя от его дыхания, сквозь зубы я потребовал:
— Откуда ты? И не лги мне.
Виктор с трудом сглотнул, выражение его лица говорило о том, что он сдался:
— Грузия.
— Ты говоришь, как они, — бурчал я, думая об охранниках, охранниках в ГУЛАГе, которые били меня, унижали, разбирали меня по кусочкам… приходили ночью в мою камеру…
Виктор плюхнулся на стул, стоявший позади него.
— Это потому что я был одним из них, — прошептал он.
Я горел от гнева. Шторм, чертов ураган насилия рос во мне.
— Ты был охранником? — прошипел я сквозь сжатые зубы, мою шею сводило от напряженных мышц.
— Не охранником, а перевозчиком. Но я посещал поединки в ГУЛАГах, иногда даже помогал тренировать некоторых бойцов.
— ГУЛАГах? — повторил я, шокировано. — Их больше, чем один?
Виктор кивнул и вздохнул.