— Их много. Места, где о душах забывают, места, где молодые пацаны исчезают с лица земли, места, где они становятся не более чем сражающимися монстрами.
— Меня? — спросил я сквозь зубы. — Ты знаешь меня?
Виктор покачал головой:
— Нет, лично нет. Я никогда не видел, как ты сражаешься. Но эта татуировка на твоей груди пришла из одного и только одного азартного ринга: грузинского. Твоя татуировка говорит мне, что ты из грузинского ГУЛАГа. Я понял это еще в тот момент, как только увидел тебя. У твоих глаз тот же мертвый взгляд, что и у всех обитателей тех мест. Взгляд, который остается у них, после того как не осталось ничего человеческого.
— Я с Аляски. Мой ГУЛАГ был на Аляске, — добавил я.
Виктор посмотрел на меня и ответил:
— Я был там только раз. Взял бойцов, где они ждали, и доставил их до дверей ГУЛАГа. У меня не было выбора, я должен был оплатить долг своей семьи. Потом они наняли меня в качестве тренера. Я потратил годы, тренируя бойцов для клетки ГУЛАГа, пока меня не купил Пахан, перевез сюда, в Нью-Йорк, чтобы сделать тренером для бойцов Братвы.
Мои глаза сузились.
— Ты преуспел в ГУЛАГе? Твои бойцы побеждали?
Виктор кивнул.
— Было дело. Мои бойцы были непобедимы, пока я не оказался здесь. Меня бы убили, если бы я проиграл.
— А ты не слышал обо мне? 818… Рейз? Охранники так назвали меня, Рейз, потому что я уничтожал любого, кто становился на моем пути. Надзиратель заставил меня сделать тату на спине, для зрителей.
Виктор пялился на меня некоторое время, прежде чем рассказал мне все, что я хотел знать.
— Все в ГУЛАГе слышали про Рейза. — Его взгляд опустился, и он уставился на мою грудь. — О… тебе. Все считали, что ты был самым злым сукиным сыном из всех, кто сражался в смертельных клетках.
Наклонившись, я поднял его на ноги, он пытался сосредоточить свой пьяный взгляд. Мне плевать, что он сделал в прошлом. Он тренировал чемпионов. Все, что мне надо от него, так это подготовить меня к финалу… против Дурова.
— Что ж, тогда ты будешь тренировать меня. Ты научишь меня, как убить Дурова.
Виктор отвел взгляд, на его лице появилось странное выражение:
— Я больше не могу нести смерть. Я не могу иметь с этим дело из-за того, скольких детей я передал этим больным ублюдкам. Не могу справиться с тем, скольких детей я убил, тренируя подростков и превращая их в монстров. Я, мать его, сломленный из-за всего этого.
Я встряхнул его, он запрокинул голову назад. Затем заставил его снова посмотреть в мои глаза.
— Да плевать мне на твою совесть. Нечего скулить по этому поводу. Мы убиваем. И ты просто добавишь еще одну смерть к своим окровавленным рукам: Дурова. Я не остановлюсь, пока он не истечет кровью. Я не остановлюсь, пока он не сделает свой последний вздох, зная, что это я послал его в ад. Только после этого ты сможешь пойти и пить дальше, пока твоя печень не сгниет совсем. Мне, мать твою, все равно. Но ты будешь тренировать меня. Ты сделаешь меня победителем.