Впрочем, нет, не нужно. Из лаборатории, где какие-то установки издают булькающие звуки, выходит господин с белыми вьющимися волосами и в галстуке-бабочке, и улыбается мне. Наверное, это и есть Валбифф — кто же ещё?
Я обращаюсь к нему:
— Скажите, пожалуйста, как мне найти директора Валбиффа?
Будто бы ни о чём не догадываясь. А я и правда ни о чём не догадываюсь.
— Директора Валбиффа? Его сегодня нет. Я директор Офтедал, из Statens Rahstofflaboratorium.
— А разве здесь не Геологическая Служба?
— Пока ещё не совсем. Но, может быть, я смогу вам помочь. Пойдёмте со мной.
Вместе с ним я прохожу в его кабинет в другом конце коридора. Он садится за стол и указывает мне кресло.
— Как вы и сами видите, даже здание ещё не вполне построено. Какое у Вас дело к директору Валбиффу?
— Меня направил сюда профессор Нуммедал. Я аспирант из Голландии, недавно защитил диплом и хочу написать диссертацию о ландшафте Финской Марки. Я предполагал взять аэрофотоснимки у профессора Нуммедала, но у профессора Нуммедала их не оказалось. Он посоветовал мне обратиться в Геологическую Службу в Тронхейме, и пообещал, что позвонит директору Валбиффу и предупредит о моём приезде.
— Позвонит? Из Осло?
Как будто озабоченный тем, чтобы в любом случае телефон оказался как-то задействован в этой истории, Офтедал поднимает трубку одного из двух сверкающих на столе аппаратов. Что-то спрашивает, что-то отвечает, я понимаю только последние слова: «takk takk». Он вешает трубку.
— Насколько нам известно, никто не звонил. Директор Валбифф вчера ненадолго появился и сразу же уехал обратно в Осло. Наша служба уже наполовину переехала, но большая часть Геологической до сих пор в Осло. Обе службы разместятся в этом здании.
Он начинает рассказывать про новое здание. Директор Офтедал говорит на безупречном на мой взгляд английском, и, очевидно, считает мой собственный английский тоже достаточно хорошим для того, чтобы не переходить на какой-нибудь другой язык. Он всё рассказывает и рассказывает, и то, что Нуммедал забыл позвонить или же Валбифф звонок проигнорировал, а значит, я сижу здесь совершенно понапрасну, оставляет его безучастным.
У Офтедала влажное красное лицо, густые белые брови, козырьками нависающие над глазами, но больше всего мне бросаются в глаза глубокие шрамы на его шее. Галстук-бабочка слишком узок и их не закрывает. Кажется, что его горло, точнее, всё, что находится под нижней челюстью, вычерпали большой ложкой. Я не имею никакого представления, что это могла быть за операция, — но что я вообще знаю об операциях? Непонятно, как ещё что-то осталось от гортани и языка; а они и правда в порядке, потому что у него красивый низкий голос и говорит он очень чётко.