— Прекрасный образец, да? — произнес полковник Фробишер.
Он говорил тихим голосом, заметив, как пристально изучает Пуаро молодого человека.
Сыщик кивнул. Они с Фробишером сидели близко друг к другу. Остальные сидели по другую сторону от чайного стола и оживленно болтали друг с другом, хотя их оживление казалось немного наигранным.
— Да, он великолепен, великолепен, — тихо произнес Пуаро. — Он молодой бык, да… можно назвать его быком, посвященным Посейдону… Идеальный образец здорового мужчины.
— Он выглядит совершенно нормальным, не так ли? — Фробишер вздохнул; его проницательные глаза искоса посматривали на Пуаро. Наконец он произнес: — Я знаю, кто вы такой.
— Ну, это не секрет.
Пуаро величественно махнул рукой. Он здесь не инкогнито, говорил его жест. Он путешествует под своим собственным именем.
Через пару минут Фробишер спросил:
— Девушка рассказала вам об этом деле?
— Деле?
— Об истории с молодым Хью… Да, я вижу, что вы все об этом знаете. Но я не совсем понимаю, почему она обратилась к вам… Я не думал, что подобные дела по вашей части. Я хочу сказать, что это скорее из области медицины.
— По моей части бывают самые разные дела … Вы бы удивились, если б узнали какие.
— Я хочу сказать, что не вполне понимаю, что, по ее мнению, вы могли бы сделать.
— У мисс Мейберли, — ответил Пуаро, — бойцовский характер.
Полковник Фробишер тепло кивнул в знак согласия:
— Да, она умеет сражаться. Прекрасная малышка. Она не сдастся. Но все равно, знаете, есть вещи, с которыми нельзя бороться…
Его лицо неожиданно стало старым и усталым.
Пуаро еще больше понизил голос и еле слышно прошептал:
— Насколько я понимаю, в семье были безумцы?
Фробишер кивнул.
— Это проявляется время от времени, — так же тихо ответил он. — Через одно-два поколения. Последним был дед Хью.
Сыщик бросил быстрый взгляд в сторону остальных троих. Диана умело поддерживала беседу, смеялась и поддразнивала Хью. Можно было подумать, что у всех троих нет никаких забот.
— Какую форму приняло это безумие? — тихо спросил Пуаро.
— Старик стал довольно агрессивным в конце жизни. До тридцати лет он был совершенно нормален, в полном порядке. Потом появилось много слухов. Люди начали сплетничать. Бывали случаи, которые старались замять. Но… ну… — Он приподнял плечи. — Он стал совсем сумасшедшим, бедняга! Одержимым убийцей! Его пришлось признать невменяемым.
Фробишер на секунду замолчал, потом прибавил:
— Он дожил до очень преклонных лет, как мне кажется… Именно этого Хью и страшится, конечно. Поэтому не хочет идти к врачу. Он боится, что его посадят под замок и он проживет под замком много лет. Не могу его винить. Я поступил бы так же.