— Какая замечательная пара, — оживился Лидо, услышав о договоре. — Он преступник, гниющий в тюрьме, а она будущая сиделка. У моего брата тоже была сиделка, так он зашил ей рот, из-за того, что она пару раз на него чихнула.
Ойтуш был в смятении. Он пытался поймать взгляд Сати, но она нарочно встала к нему спиной. Наверняка есть возможность как-то аннулировать этот договор, иначе группа дознания может хоть прямо сейчас надевать черный мешок ему на голову.
— Значит так, Лаллеман, — мерзко улыбаясь, сказал Лидо, доставая металлическую дубинку из-за пояса полицейского. — Перейдем к более радикальным мерам. Если эта падаль ничего не значит для тебя, ударь его.
— Зачем? — опешила Сати, глядя на тяжелый предмет, что протягивал ей темноволосый мальчик.
— Назовем это: в профилактических целях, — ухмыльнулся Лидо. — И потом, посмотри как этот неряха испачкал пол своей грязной кровью.
Ойтуш действительно выглядел сейчас жалко. Измотанный болезнью, тощий, избитый; он не смог оказать сопротивление, даже если бы очень захотел. Глядя в его глаза, Сати буквально слышала дикий, обезумевший от отчаяния крик, но парень молчал, кулаком вытирая струйки крови, что текли из его носа.
Сможет ли она положить конец этому?
Словно во сне девушка взяла холодную дубинку из рук Лидо.
— Вот и правильно, — одобрительно кивнул тот. — Накажи его.
Сати была на грани. По ее мертвенно-бледному лицу Ойтуш видел, что безупречная роль оказалась близка к краху. Встретившись с девушкой глазами, он едва заметно кивнул ей, как бы говоря: «Ты сможешь, мелкая».
Но Сати медлила.
— Всего пара добросовестных ударов, — подстегивал ее Лидо. — И твой уборщик тотчас же получит сыворотку. Разве ты не видишь, что он умирает от дот-вируса?
Мальчик достал из внутреннего кармана шприц-ручку и небрежно положил его на стол. Чутье подсказывало Сати, что он блефует, но узнать правду можно было только путем невероятной боли. На кендо их учили драться и делать удары, но лишь в противника, который может обороняться. То, что происходило сейчас, было унижением и пыткой для них обоих.
Сати вскинула дубинку для первого удара, и Ойтуш инстинктивно зажмурил глаза, приготовившись испытать боль.
Секунда, две, три… Время шло, а Сати так и стояла замахнувшись. Прошла наверное, целая вечность, прежде чем в гробовой тишине химического склада раздались радостные хлопки Лидо. Все было кончено.
Двое полицейских беспрепятственно сцепили руки Ойтуша наручниками. Затем, грубо схватив его за волосы, заставили опуститься на колени.
— Теперь этот кусок дерьма будет догнивать в одиночной камере, — с презрением сказал интуит, вновь встречаясь глазами с Ойтушем. — Ну что, мистер Эвери, страшно тебе умирать?