Он затянулся и кивнул в сторону Рикардо.
– Он с нами?
– Скажем, он не против. Записка у тебя?
– Вот она, – Умберто вытащил конверт и гордо постучал по нему, словно доказывая свое право участвовать в деле со старшими и богатыми Чико и Рикардо.
– Прекрасная работа, я бы сказал. Преимущества юности, проведенной в кинотеатрах, а не в бассейне.
Чико даже не улыбнулся.
– Бросишь в почтовый ящик, когда пойдешь узнать, почему я не подобрал тебя, чтобы отвезти в школу. И сделаешь это так, чтобы никто не видел. Хорошо?
– Хорошо.
– А затем ты пойдешь на занятия. И не будешь делать ничего необычного. Понял?
– Понял.
Чико повернулся к Рикардо.
– Ну?
– А если что-нибудь случится?
Чико пожал плечами.
– Тогда это просто шутка студентов, которая вышла из-под контроля дурная шутка испорченных юнцов, у которых денег больше, чем мозгов. Мы довольно часто слышали это раньше. Голос его напрягся. – Ну?
– Прежде, чем я скажу "да" или "нет"… Записка – это единственный вклад Умберто?
– Да, это все.
Рикардо казалось, что это маловато для такого огромного парня.
– А какая роль у Рамоны?
Чико минуту сверлил его взглядом, потом пожал плечами.
– Рамона организует убежище для жертвы, чтобы там было хорошо и удобно, пока мы не получим выкуп.
– А какая роль у тебя?
– Ты в деле или нет?
Рикардо смотрел на него в упор. Легкая улыбка скользнула по лицу Чико. Рикардо нахмурился. Сто тысяч долларов… Только забрать пакет. Но пакет с полумиллионом долларов… Он предполагал, что Чико учитывает опасность меченых денег; во всяком случае, это нужно обсудить всем вместе. Если он возьмется… Сотни вещей могли пойти не так, даже Чико, казалось, был не слишком уверен. И все же полмиллиона долларов…
Чико читал его лицо, как книгу.
– Давайте пройдемся по деталям, – сказал он, глядя на старого друга непроницаемыми глазами. – Можешь взять ещё выпить, Рики…
Он повернулся и наклонился, нажимая кнопку вызова прислуги.
Рики глубоко вздохнул.
– Ладно. Я в деле. Ты знал, что я соглашусь… А теперь ответь на последний вопрос. Что делаешь ты?
Чико весело улыбнулся.
– Я играю самую важную роль, – в его голосе звучала нескрываемая гордость, – роль жертвы…