Так повторялось три раза - багровая жара под грохот труб и невесомость, стремительно нарастающий, пронзительно синий холод под перегрузку, почти удушье, мелодичное розовато-оранжевое возрождение, овеянное теплотой. А потом в последний раз ударил мороз, промчалась жара, и, уже по-обычному, солнечно вспыхнул потолок концертного зала. Первая часть симфонии кончилась.
Со всех сторон неслись восклицания и смех. Кто-то кряхтел, кто-то оттирал застуженные щеки, кто-то зычно орал: «А ну, автора сюда! А ну, автора!» Большинство торопилось к выходу.
- Он с ума спятил! - негодовал Аллан. - Даже от Андре не ожидал такой нелепицы! Зачем вы меня сюда притащили?
Лусин молча наблюдал за взволнованными зрителями, а я возразил:
- Никто тебя не тянул, ты сам пришел. И что тебя ожидает, знал отлично. Я предупреждал, что музыку Андре могут вынести лишь здоровяки.
- Я здоровяк, но и мне нестерпимо! Неужели и во второй части такой же страх?
Я протянул ему пригласительный билет. На нем было напечатано: «Андре Шерстюк. Гармония звездных сфер. Симфония для звука, света, тепла, давления и тяжести. Часть первая - Круговорот миров. Часть вторая - Люди и небожители. Часть третья - Вечное как жизнь».
Аллан хмыкнул и повеселел.
- Здесь еще одного компонента не хватает: запаха, - пророкотал он, посмеиваясь. - Вот бы смердящее аллегро и благоухающее адажио! Чтоб полнее впечатление, как по-вашему?
- Успех! - сказал Лусин. - Все потрясены. Равнодушных нет. А?
- Не «а», а «ч». Чепуха, - поправил я. - На вторую часть осталась лишь треть зала.
- Новизна. Понимают не сразу.
- Занимайся лучше своими диковинными новыми формами, а не музыкой, - посоветовал я. - Твоего бога Гора с головой сокола, может, удастся приспособить на дальних планетах для защиты от летучих мышей, а на что пригодится новое творение Андре?
После неистовой первой части вторая показалась спокойной. Возможно, впрочем, что мы пообтерпелись. Главным в ней был свет - клубящаяся зеленовато-желтая тьма, красные вспышки, змеящиеся фиолетовые полосы, искры и стрелы, рушащиеся с потолка, как при полярных сияниях, потом все постепенно затянуло розовым, теплым туманом, в нем хотелось понежиться, чувства и мысли засыпали.
Все это происходило под мелодичное звучание электронных голосов, тяжесть и давление то мерно нарастали, то исчезали, холод налетал не так пронзительно, как раньше, сменявшая его жара не так обжигала.
В общем, эта часть мне понравилась. Ее можно было терпеть, а для произведений Андре это уже немало. Зато в третьей части нам снова досталось. «Вечное как жизнь» могло вогнать в гроб любого. Андре, видимо, хотелось доказать, что жизнь штука непростая, и он достиг цели. Нас обжигало, леденило, оглушало, ослепляло минут двадцать, если не больше.