Диманка подняла голову, и Стоил встретил ее смущенные, подернутые влагой глаза.
— Я, наверно, тебя о-обидел, — внезапно расстроился он.
Она ласково и виновато заморгала, как бы внушая ему: не надо говорить об этом. Стоил понял, его переполнило чувство нежности и благодарности, и в тот же миг он зашелся в мучительном кашле. Он весь покраснел, потом начал синеть, и вокруг все оглядывались на них. Диманка смотрела на него с нарастающей тревогой — неужели это удушье? И пока она лихорадочно соображала, каким образом провести его через зал к выходу, на его носовом платке появились следы крови. Всякий раз, когда он прикладывал его к губам, кровавое пятно увеличивалось. Диманку обуял страх. Сама не зная зачем, она стала звать официанта, но, прежде чем тот подошел, Стоил внезапно поднялся, знаком показал ей, что хочет выйти, и неуверенными шагами прошел вдоль зала, давясь жестоким кашлем.
Забыв о стеснительности, Диманка еще раз позвала официанта, торопливо расплатилась и почти бегом кинулась за Стоилом, сопровождаемая множеством любопытных глаз. Она нашла его неподалеку от ресторана, он сидел у какого-то пня. Кашель уже немного ослаб. Стоил часто вытирал свой окровавленный рот и усиленно дышал. Диманка бросила сумку и села возле него на траве.
— Что с тобой случилось? — встревоженно шептала она. — Откуда эта кровь? Дай-ка я тебя вытру…
Стоил ответил сквозь кашель, что ничего страшного, вероятно, что-то с бронхами, от курения.
Она не поверила, достав платочек, начала вытирать ему лицо, губы, умоляя его прилечь, пока она вызовет врача.
— Ни в коем с-случае! — защищался он. — Сейчас все пройдет.
Диманка огляделась вокруг — над ними высился вековой лес, сгустивший в своей листве ночную тишину. В прохладном чистом воздухе дышалось легко, позади светился ресторан, внизу, словно грузное животное, сопела пивоварня. За ней виднелась старая часть города. Надо вернуться в ресторан и вызвать «скорую помощь».
— Ну как? — спросила она. — Тебе лучше?.. Ты сможешь подождать, пока я вызову «неотложку»?
Он крепко держал ее за руку, а другой рукой вытирал кровь на губах и повторял:
— Н-никаких врачей, никаких «неотложек»… Я сейчас, сейчас…
Наконец она уговорила его прилечь. Подложив ему под голову сумку, она расслабила галстук, расстегнула ворот рубашки. Дрожали пальцы — она никогда не предполагала, что будет касаться его груди, шеи, лица, губ, вытирать кровь и прощупывать пульс… Она уже не помнила, где находится, на нее набегали и тут же откатывались горячие волны. В ее воображении рисовалось самое ужасное — как он захлебывается собственной кровью, как падает у него пульс, замирает сердце — здесь, в этом безмолвном лесу, совсем рядом с рестораном, где сейчас столько народу, телефоны, машины…