Минут через десять, когда приступ миновал, они медленно побрели по безлюдной аллее, уходящей к восточной части города. Вокруг замерли вековые буки, светила луна, перекликались ночные птицы. Вскоре они увидели старый родник — из трещины в скале по оловянной трубке журча бежала вода, а наверху был выдолблен каменный львенок.
Первой к роднику подошла Диманка. Она умылась, причесалась и задумчиво побрела дальше. Какой ужасный вечер, думала она. Зря я согласилась… Она вспомнила мучительный кашель Стоила, его окровавленный рот, и ей стало совестно — она остановилась, чтобы дождаться его, и когда он приблизился, пристально поглядела ему в лицо.
Губы у Стоила были сухие, но одежда измята, на рубашке темнели пятна. Они через силу улыбнулись друг другу.
— Я знаю, ты жалеешь, — сказал Стоил.
Диманка коснулась его руки кончиками пальцев, и он замолчал.
— Ты должен пойти к врачу, — сказала она через несколько шагов. — Эта кровь…
— Ничего страшного, это все от курения.
Она вдруг остановилась.
— Скажи, как тебе пришло в голову пригласить меня в ресторан?
— Просто так, мне очень хотелось поболтать с тобой. А у тебя душа не лежала, правда?
Она промолчала.
— Я так и знал, — вздохнул Стоил. — Ты согласилась из деликатности, даже из жалости.
— И ты с этим смирился?
— Как видишь.
— Если б я не хотела, я бы не пошла, — сказала она тихо.
— Нет худа без добра. Все уже улеглось, а хорошее воспоминание останется. По крайней мере у меня.
Чудак, подумала она и спросила:
— А у меня?
Стоил пожал плечами.
— Ах, Стойо, Стойо… — вырвалось у нее.
Они долго шли рядом, то плечом, то рукой касаясь друг друга, вглядываясь в лунные блики, слушая птичьи грезы и тревоги. Они сами были усталыми птицами, тянущимися к своим гнездам.
Они выбрались на открытое место и увидели, что стоят над городом. У самых ног бесшумно плескалось электрическое море, полоща бесчисленные свои звезды. Это был их город. Здесь родились их родители, и родители родителей, и они оба: она в нижней, зажиточной части, он — в верхней, когда-то бедняцкой. На этих улицах и площадях прошло их детство, ее — счастливое, его — суровое, полное забот, но не менее дорогое. Тут они впервые увидели небо и землю, солнце, дождь и снег, огненно-голубые вены молний, услышали родную болгарскую речь, тут впервые отведали хлеба, воды — самых сладких на свете. В этом городе они прочли по слогам первые слова, с этого вокзала они отправились в столицу — в университет, на явки, в тюрьму. Наконец, они снова возвратились сюда, усмирив порывы молодости, обремененные заботами и ответственностью.