И все же думалось, что в руках у него была винтовка. Если бы палка, опирался бы на нее, а то — держал на весу. И Якимович, рискуя встретиться с вражескими десантниками, о которых наслышался, попытался догнать неизвестного. Но пока спускался с кручи, того и след простыл.
Обо всем этом солдат подробно рассказал командиру. Тот выслушал и только глубоко вздохнул.
Отпустив Якимовича, Головеня погрузился в раздумья. Не верилось, что там, сзади, никого нет. Если у речки ходил человек, значит, за речкой обязательно кто-то есть, партизаны или войска. В крайнем случае, солдаты, вышедшие из окружения. Впрочем, усомнился он, окруженцы вряд ли могли остановиться. В горах нечего есть, трудно с боеприпасами. Конечно же пошли бы дальше, в Сухуми, где формируются новые части. Ему, Головене, тоже бы поступить так: сперва идти в Сухуми, а, получив оружие и все необходимое, вернуться сюда. Но кто же обвинит его в том, что он поступил неправильно? Кто посмеет упрекнуть? До Сухуми не близко, но пока войска придут сюда, гарнизон Орлиных скал будет сдерживать врага. Но может быть, — размышлял Головеня, — в Сухуми вообще нет войск? Тогда надо надеяться на те силы, которые удалось собрать. И опять подумал, что хорошо бы послать кого-нибудь из солдат за речку, и не одного-двух, а больше. Пусть походят, поищут.
31
Пельцер сидел в яме и уныло поглядывал вверх на часового. Он не дотронулся до котелка с супом, не взял даже сухаря, лежавшего на крышке.
— Разжирел, гад, — скосил глаза Пруидзе. — Лучше бы обед хлопцам отдать.
Над Орлиными скалами спускался вечер.
Головеня решил снова заняться пленным: крепкий попался орешек, а все же хотелось раскусить его. И приказал привести немца к Черной скале, к которой направился и сам.
— Попробуем еще раз, — доверительно сказал он Егорке.
— А если не признается? — насторожился мальчик.
— Признается, — подмигнул лейтенант. — Беги за Наташей!
Возиться с пленным было некогда, да и накладно: солдат и так мало, а тут еще караулить его. К тому же в гарнизоне туго с продуктами. Конечно, с немцем можно бы совсем кратко: не хочешь говорить — дело твое, вот тебе девять граммов свинца, и все окончено! Но это проще всего, а вот добиться, чтобы заговорил, труднее. Пельцер — командир роты, ему известно многое. С точки зрения разведки, это золотой язык.
Пельцер стоял перед Головеней все такой же гордый, опьяненный идеей своего превосходства. Петушиным гребнем вскидывалась на нем фуражка. Змеились на плечах витые погоны. Пуговицы аккуратно застегнуты. Он поправил перекосившийся Железный крест, проделал это спокойно, как будто с ним ничего не случилось. На плохо одетого русского офицера посматривал свысока.