Сеня отрицательно покачал головой. А Лябах принялся деловито пояснять:
– В реальности мы без труда можем сконцентрироваться на любом предмете. Например, возьмем это окно. Посмотрим внимательнее и заметим, что внизу виднеется несколько царапин, в центре – разводы от порошка, а по краям маленькие точечки краски… Но если подобное действие мы попытаемся провести во сне… Бах! И картинка начнет плавать и растекаться. Вы не сможете ухватиться за отдельные детали, и в итоге представление о том, что это действительно окно, исчезнет. Понимаете?
Семен невнятно мотнул головой. Сейчас ему самым нереальным казался этот дражеподобный толстяк. Так и хотелось залепить ему увесистую пощечину и посмотреть, как по желеобразному телу пойдут колебания. Вместо этого Сеня поплотнее сжал кулаки и тихо ответил:
– Я готов, спрашивайте.
Толстяк счастливо заулыбался и, утирая взмокший лоб, проговорил.
– Начнем с того момента, как Вы… оказались не в этом мире.
Сеня печально хмыкнул и мечтательно закрыл глаза. Как тогда, на него повеяло свежим запахом леса и ароматом яркого солнца. Да, только сейчас он понял, что у него есть аромат, неуловимый и вместе с тем стойкий. Он витает вокруг нас, а мы по своей неотесанности его просто не замечаем. И эта лучистая энергия бывает разной и переменчивой. Когда небо хмурится, аромат становится почти земным, будоражащим и мимолетным. А когда светит яркое солнышко, он неистовствует и заполняет все… Каждую клеточку пространства, каждый звук, каждое движение… Он – сухой и сочный одновременно… Такой…
– Так начнем? – перебил его мысли Лябах.
И молодой человек моментально спустился с небес на землю, а в голове возникла настойчивая уверенность, что та реальность норовит спрятаться и затаиться. Как будто она не желает, чтобы о ней говорили.
В горле застыл комок, слова увязли на губах.
– Я ничего не помню… – еле шевеля языком, выдохнул измученный Семен. – Не могу сформулировать.
На самом деле он мог бы рассказать. Пусть неуклюже и коряво, но мог бы. Только ему не хотелось. Что-то в этом любопытном толстяке его настораживало, мешало поверить… Да! Он ему не верил! Лябах казался подозрительным и нереальным одновременно! Как будто его кто-то придумал, как куклу для шоу! Самым настоящим в нем было только имя – Петр Петрович, все же остальное – совершенно эфемерным.
– Петр Петрович, – цепляясь за реальность, осторожно проговорил Семен. – Знаете, это действительно как сон. Только я концентрируюсь на своих воспоминаниях, как они спархивают, словно птички с проводов.
– Почему с проводов? – настороженно поинтересовался Лябах.