Ириска перешла на крик, стала шмыгать носом, давиться соплями, булькать истерикой. Все это разом взорвало Катьке мозг. Она вздрогнула и выронила телефон. Он запрыгал по наклонной к путям. Поднимать не торопилась, было лень.
Земля под ногами задрожала. С горки спускался трамвай. И даже не спускался, а налетал. И был уже совсем рядом. Легко проехал по пластмассовой коробочке, вернув к Катькиным ногам осколки. А она все стояла и крутила в голове теперь уже бесполезную мысль, что зря уронила телефон, еще поцарапается, или экран треснет, или работать перестанет.
Состав звякнул, тормозя на остановке. Веселенький такой, оранжевенький, с темно-голубыми полосами. В трамвай сели бойкие старушки и та самая заплаканная женщина, что встретилась Катьке на аллее.
Трамвай звякнул и отчалил. Мелькнул красными огнями, качнул закорючкой усов.
Тяжелый вздох вырвался у Катьки из груди. Она присела. Трудолюбивый трамвай перемолол сотовый, выбросив к ногам хозяйки симку с картой памяти. Катька обернулась на кладбище. Если бы она сейчас увидела в воротах Черного Рыцаря, прощально машущего ей рукой, не удивилась бы. Это была его работа. Чтобы запомнила. Чтобы не пыталась вернуться.
А этот Рыцарь ничего такой парень, веселый. Катьке понравился. Жаль, не сфоткались. Теперь и не на что.
В голове оставалась ватная пустота. Телефон не жаль. Ничего не жаль. Она смотрела на кладбище. Ворота пусты. Только черная ворона по-деловому вышагивает, повернувшись спиной к могилам.
И тут для Катьки начался как будто бы сон. В полуобморочном состоянии она пересекла улицу, углубилась во дворы, подошла к своему дому, открыла дверь подъезда, пешком поднялась на второй этаж, нашла ключ, легко справилась с замками, в прихожей аккуратно разулась, повесила куртку, в своей комнате упала на кровать и закрыла глаза.
Кажется, все-таки вороны за окном каркали. Даже как будто приходила мама, приносила воду. Катька показала ей справку от медсестры и снова отвернулась к стенке.
Прибегала Ириска, что-то возбужденно кричала в прихожей. По комнате гулял сквозняк – дверь открывалась, дверь закрывалась.
В себя Катька пришла уже к вечеру. Просто поняла, что лежать больше не может – бока болели. В своих размышлениях – безрадостных и безысходных – она зашла в тупик.
Спустила ноги на пол. От пяток к пояснице промаршировали занозистые мурашки. Чтобы прогнать их, резко встала, прошлась по комнате. За дверью слышалось бормотание родителей.
Папа вернулся!
Они сидели на кухне, горел только свет над плитой. Катька притаилась в коридоре.
– Ты ей веришь? – негромко говорил папа.